Суровая нежность

Маккарти Моника

– Интересное платье, – медленно проговорил он. – Но мне кажется, в нем чего-то не хватает.

Щекам Хелен стало жарко, но она оставила без внимания его комментарии и явное неодобрение. Она взяла в руки тонкий шелк и растянула юбку, помотав ею для пущего эффекта. Серебристо-розовые нити заблестели на свету, вливающемся в высокие окна Большого зала, где он настиг ее.

– Красивое, правда? Последняя мода из Франции, мне сказали. На свадьбе леди Кристина была точно в таком же.

Вообще-то Хелен

опустила лиф своего на дюйм, но не собиралась сообщать об этом. Какое значение имеет один дюйм?

Имеет, однако, и немалое, если судить по реакции брата.

– Леди Кристина – замужняя женщина, имеющая мужа, готового убить любого мужчину, который посмотрит на нее.

– А я вдова, – напомнила Хелен, упрямо задрав подбородок. – И буду носить, что хочу, брат.

Она видела, что Кеннет и сам не знает, забавляет его или раздражает это ее внезапное притязание на независимость.

Он с минуту задумчиво глядел на нее, потом, похоже, решил высказаться откровенно. Губы его растянулись в кривоватой ухмылке.

– Знаешь, это не поможет. Тебе его не разубедить. Маккей – гордец и упрямец, каких поискать, и разрази меня гром, если я сейчас этому не рад. Ты отказала ему и вышла за его друга; потребуется куда больше, чем платье с низким вырезом, чтоб заставить его передумать.

Обозлившись, Хелен раздраженно зыркнула на него.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Но горячий румянец на щеках опровергал ее слова; ей было неловко, что ее замысел оказался столь очевиден.

Братья могут быть такими несносными. Особенно если только смеются и щиплют ее за нос, как будто ей всего два годика.

– Ах, Хелен, ты все еще слишком наивна. – На лице у него было написано это выводящее из себя «ах, глупышка Хелен». Если он сейчас притянет ее к себе под мышку и взъерошит голову, она точно заедет ему в живот, как делала, когда была девчонкой. – Одна ночь в качестве замужней женщины не делает тебя кокеткой.

Не было даже одной ночи, но говорить ему об этом она не собиралась. Это лишь подкрепит его довод, а «вдовство» дает ей некоторую свободу, которую она не желает потерять.

– Черт, этот ублюдок так упрям, что залезь ты к нему в постель хоть нагишом, он скорее всего не заметит.

Кеннет так хохотал, что проглядел вспышку неожиданно возникшего любопытства в ее расширившихся глазах. Залезть к нему в постель нагишом… Боже милостивый… неужели женщины так делают? Мера казалась крайней, но она добавила ее к мысленному списку своих приемов обольщения.

Она хотела было поблагодарить брата за подсказку, но подумала, что вряд ли он сочтет это забавным.

– Если мы закончили, я пойду. Мне надо позаботиться о еде для короля.

– Ах, Хелен, не поднимай перышки. Прости, что я смеюсь.

Она попыталась приструнить его строгим взглядом, но его голубые

глаза, так похожие на ее, искрились смехом.

Братья! Она поджала губы. Порой ей хотелось вновь стать пятилетней девчонкой, чтоб можно было пнуть их, даже если они вдвое больше ее.

Словно угадав, о чем она думает, Кеннет отступил на шаг и скрестил на груди руки, еще не закончив свои назидания.

– Ты проявляешь такой интерес к королевской еде. Кухарка упоминала, что с тех пор, как Каррик – я имею в виду, король – снова начал есть, ты настояла на том, чтоб лично присматривать за приготовлением его блюд.

Хелен думала, что ей удалось скрыть свою реакцию, но Кеннет всегда был раздражающе проницателен. В один миг веселье его как ветром сдуло.

– И что ты хочешь сказать? – Она пожала плечами. – Король едва не умер под нашей крышей. Особая осторожность не повредит.

Он смотрел на нее так долго и пристально, что у нее возникло желание заерзать. Иногда он может быть таким же суровым и грозным, как и Уилл.

– Но это не все?

Хелен мотнула головой. Она не высказывала вслух своих страхов, но потребность с кем-то поделиться все же взяла верх.

Чертыхнувшись, Кеннет огляделся, твердо взял ее за локоть и затащил ее в маленькую кладовую под лестницей, где пахло элем и вином. Хотя в зале было немноголюдно, кто-нибудь всегда мог услышать.

– Рассказывай, – велел он.

Хелен закусила губу.

– Возможно, это ерунда, но было в болезни короля нечто такое, что напомнило мне об аконите.

Последнее слово она произнесла одними губами, но вспышка тревоги в глазах брата сказала ей, что он понял.

– Но ты же говорила, что король страдал морской болезнью.

– Говорила. И так оно и было. Возможно. Но я не уверена.

Он снова выругался и беспокойно заметался по комнате. Она боялась, что он рассердится на нее, но обрадовалась, когда поняла: брат достаточно доверяет ее искусству целительницы, чтобы принять эти подозрения на веру.

Еще было ясно, что он потрясен, и у нее будто гора с плеч свалилась. Ее братья не могли быть замешаны во что-то настолько бесчестное. Им было нелегко проглотить гордость и покориться Брюсу, но они прониклись к королю расположением… ведь так?

– Ты не должна никому ничего говорить, покуда мы не удостоверимся. – Он схватил ее за руку и заставил посмотреть на себя. – Ты меня слышишь, Хелен? Ни единой душе. И уж точно не Маккею. Что бы ты ни думала о нем или его чувствах к тебе, одно ясно: он служит королю. Если он посчитает, что король в опасности, то сперва начнет действовать, а уж потом задавать вопросы. Они и без того не доверяют нам. Даже малейшее подозрение в чем-то подобном поставит наш клан под угрозу. Да ведь это и есть всего лишь подозрение, так?