Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Андерсон Фредерик Ирвинг

Старого индейца, каким был Селорон, это вряд ли могло удивить. Больше всего его беспокоило то, сколько пенсильванских торговцев он встретил, включая тех, кто вел вьючные поезда из пятидесяти лошадей, нагруженных шкурами. Он предупредил их, что они вторгаются на земли, принадлежащие Людовику XV, написал им письма, чтобы они отнесли их губернатору, и объяснил, что их присутствие в стране Огайо нежелательно. Но даже послушный Селорон понимал, что подобные предупреждения не возымеют должного эффекта. Когда он докладывал новому генерал-губернатору, маркизу де Ла Жонкьеру, тот оценивал ситуацию пессимистично. Майами стали отчужденными и развращали другие группы, даже лояльных виандотов. Без постоянных французских торговых станций в Стране Огайо и без субсидированного потока торговых товаров, которые могли бы конкурировать с удивительно дешевой продукцией Великобритании, индейцы региона неизбежно будут тяготеть к британцам^[25].

Как ни тяжела была ситуация в конце 1749 года, однако генерал-губернатор не предпринял никаких немедленных действий. Будучи менее решительной

фигурой, чем его предшественник, Ла Жонкьер переборщил с реакцией, затем засомневался, обдумал полумеры и умер. Решение о противодействии растущему английскому влиянию на западе будет принято в 1752 году, когда из Франции прибудет другой генерал-губернатор, Анж Дюкен де Менневиль, маркиз де Дюкен. Тем временем английское влияние на Огайо продолжало расти и еще больше тревожить встревоженных канадцев, приобретая еще более зловещий характер. Между 1749 и 1752 годами виргинские спекулянты начали предпринимать попытки создать постоянное поселение в районе разветвлений рукавов реки Огайо.

Компания Огайо начала свое вторжение в западные страны в 1749 году, построив укрепленный склад в месте слияния Уиллс-Крика и северного рукава Потомака — там, где сейчас стоит Камберленд, штат Мэриленд, высоко в Аллегенах. Недалеко от склада находился водораздел, за которым река Йоугиогени начинает свое падение на северо-запад, впадая в Мононгахелу и Огайо. В конечном итоге компания намеревалась продавать земли Огайо фермерам, а затем снабжать их мануфактурой, а пока она планировала использовать свои преимущества в водных перевозках (через Потомак, Йоугиогени и Мононгахелу), чтобы обойти индейских торговцев из Пенсильвании, которые полагались на медленные и дорогие перевозки вьючными поездами. Поэтому виргинцы снабдили форт на Уиллс-Крик товарами на четыре тысячи фунтов стерлингов и построили второе укрепленное сооружение для размещения своих работников. В следующем году они наняли опытного мэрилендского землемера, торговца и проводника Кристофера Гиста, чтобы тот исследовал долину к западу от впадения реки Огайо^[26].

В результате исследований, проведенных Гистом в течение следующих двух лет, инвесторы из Виргинии получили удивительное представление о потенциале долины Огайо. Он сообщал о широких равнинах, покрытых лесом из белых дубов, плодородном дне рек, широких травянистых лугах, не затронутых ни единым кустиком, поверхностных залежах угля и даже о соляных лизунах, в которых находились ископаемые останки мамонтов, чьи четырехфунтовые коренные зубы он отправил обратно своим изумленным работодателям. Однако не менее важными, чем исследования, были дипломатические функции, которые Гист также выполнял для компании. С помощью вездесущего Крогана весной 1752 года Гист созвал договорную конференцию в поселении делаваров, шауни и минго в Логстауне — штаб-квартире короля-полукровки Танагриссона. Эта конференция, на которой Кроган выдавал себя за представителя правительства Пенсильвании и выступал в качестве посредника, окажется крайне важной, поскольку на ней была достигнута важная уступка со стороны Танагриссона, которого Гист и Кроган признали выразителем интересов ирокезов в этом регионе^[27].

Предполагаемая цель совета в Логстауне — значительной деревне в пятнадцати милях ниже по течению от Форкса — заключалась в том, чтобы заручиться согласием местных индейцев на строительство «крепкого дома» компании Огайо в месте слияния рек Аллегени и Мононгахела. Это сооружение, как и склад и казармы на Уиллс-Крик, должно было стать укрепленным торговым пунктом, в котором, как подчеркнул Гист, товары для торговли будут предоставляться по весьма выгодным ценам. Но он также должен был служить двум другим целям, о которых Гист говорил меньше. Во-первых, его расположение в Форксе станет стратегическим ключом к долине Огайо; во-вторых, он станет центром для поселения из двухсот семей первопроходцев, которое компания намеревалась вскоре основать в Форксе. Эти вопросы волновали всех индейских лидеров на конференции, поскольку они прекрасно понимали, что постоянное англо-американское поселение будет серьезно угрожать способности их народов контролировать свои земли, а значит, и свою судьбу. Но Танагриссон, как единственный представитель Ирокезской лиги, был единственной фигурой, с которой Гист и Кроган могли иметь дело, и его непреодолимым желанием после экспедиции Селорона было получить от британцев достаточную материальную поддержку, чтобы укрепить свои пошатнувшиеся позиции среди народов, которые он должен был возглавить.

Таким образом, Танагриссон, убежденный не столько подарками на тысячу фунтов, которые Гист высыпал перед ним на землю, сколько заверениями в доброй воле, которые они с Кроганом насыпали еще выше, согласился на строительство крепкого дома и умолчал о поселении, которое оно подразумевало. Но чтобы заручиться согласием делаваров (после минго, самых многочисленных индейцев Огайо), Полукороль был вынужден официально признать одного из их вождей, Шингаса, своим «королем», что давало ему право говорить от имени своего народа, а значит, и вести переговоры в своем собственном праве. Танагриссон пытался подстраховаться, утверждая, что все, что будет сделано в Логстауне, должно быть ратифицировано Большим советом Онондага, но его действия свидетельствовали о непрочности влияния ирокезов в Стране Огайо. С одобрения Онондаги или без него, но делавары все равно вскоре начали бы действовать самостоятельно под руководством Шингаса. Они стали слишком многочисленными и продвинулись слишком далеко на запад, чтобы оставаться под опекой Конфедерации на неопределенный срок. С этого момента делавары и другие индейские народы Огайо стали бы сами определять

свой курс^[28].

Более непосредственное влияние на правительства Пенсильвании и Виргинии оказало событие, произошедшее вскоре после окончания конференции, в двухстах милях к западу, в Пикавиллани — городе майами, где Джордж Кроган и его соратники держали свой торговый пост. Около девяти часов утра 21 июня 1752 года отряд из 180 воинов чиппева и 30 воинов оттава в сопровождении 30 французских солдат из Детройта под командованием франко-оттавского офицера по имени Шарль-Мишель Муэ де Лангладе напал на поселение. Большинство мужчин Пикавиллани находились на охоте, а большинство женщин, работавших на кукурузных полях, были взяты в плен. После шестичасовой атаки Лангладе объявил перемирие. По его словам, он вернет женщин и пощадит защитников (которых было всего около двадцати человек), если они согласятся сдать торговцев. Не имея альтернативы, защитники согласились, а затем наблюдали за тем, как налетчики демонстрировали, к каким последствиям может привести торговля с англичанами. Сначала они расправились с раненым торговцем «и вынули его сердце, и съели его»; затем они обратили свое внимание на старосту поселения, Мемескиа. Этот вождь, известный французам как Ла Демуазель, в последнее время получил от Крогана и его коллег новое прозвище — Старый Британец. Теперь, чтобы отплатить «за его привязанность к англичанам» и приобрести его власть для себя, налетчики «сварили [его] и съели целиком». Затем, с пятью глубоко напуганными торговцами и огромной добычей в руках, они вернулись в Детройт. За ними остались дымящиеся руины, которые двадцатью четырьмя часами ранее были одним из крупнейших поселений и самым богатым торговым пунктом к западу от Аппалачей^[29].

В отличие от маленьких свинцовых табличек и писем-предупреждений Селорона, рейд Лангладе быстро обезлюдил запад Пенсильвании. Вожди майами направили срочные просьбы к правительствам Пенсильвании и Виргинии о предоставлении оружия и помощи, но квакеры, доминировавшие в Пенсильванской ассамблее, отказались ввязываться в развивающуюся войну, а виргинцы сочли, что у них нет веских причин поддерживать столь далекий народ. Когда помощь не пришла, майами спокойно вернулись под защиту своего отца-француза. Таким образом, смелый ход Лангладе вытеснил наиболее раздражающих английских торговцев из Страны Огайо, даже восстановив важный индейский союз. Однако вся английская деятельность в регионе не сразу прекратилась. Компания Огайо из Виргинии продолжила реализацию своих планов по основанию поселения в Форксе, приняв меры предосторожности и построив второй укрепленный склад в устье ручья Ред Стоун на реке Мононгахела — всего в тридцати семи милях вверх по течению от места впадения реки в Аллегейни^[30]. Форт Ред Стоун дал компании первый постоянный плацдарм в водоразделе Огайо. Он также наглядно продемонстрировал французам, что переворот Лангладе был лишь половинчатой победой над английскими захватчиками.

Как оказалось, это было не совсем верное предположение. Французы всегда считали английскую деятельность в Огайо гораздо более совместной и высокоорганизованной, чем она была на самом деле. На самом деле торговцы из Пенсильвании и спекулянты из Виргинии никогда не представляли собой две стороны единого вторжения, а скорее были решительными соперниками. Интересы пенсильванцев, зарабатывавших на жизнь торговлей с индейцами оленьими, медвежьими и бобровыми шкурами, были в двух отношениях несовместимы с интересами виргинцев. В краткосрочной перспективе компания Огайо была опасным конкурентом в торговле с индейцами. Однако в конечном итоге, если планы компании по стимулированию миграции фермерских семей в Форкс увенчаются успехом, новые поселенцы и их домашний скот неизбежно вытеснят и индейцев, и диких животных. Таким образом, пенсильванцы сделали все возможное, чтобы настроить индейцев против виргинцев, а виргинцы сделали все возможное, чтобы вернуть комплимент. Даже тесное сотрудничество между человеком из Компании Огайо Кристофером Гистом и Джорджем Кроганом, «королем пенсильванских торговцев», на совете в Логстауне не имело ничего общего с солидарностью между группами. На самом деле филадельфийские активы торгового товарищества Крогана недавно были арестованы в рамках процедуры банкротства, и он бежал, чтобы избежать ареста. Действуя за свой счет, Кроган приобрел весьма сомнительные права на 200 000 акров земли, прилегающей к патенту Компании Огайо. Поскольку по законам Пенсильвании это требование было бы недействительным, Кроган продвигал интересы Виргинии на договорной конференции, чтобы обеспечить свои собственные^[31].

Правительства Пенсильвании и Виргинии также включились в борьбу за запад, выдвигая претензии на основании своих соответствующих чартерных прав на земли вблизи форков Огайо. Агенты колоний в Лондоне боролись друг с другом в Торговом совете — британском правительственном органе, контролировавшем колониальные дела, — так же энергично, как их коллеги сговаривались друг с другом в глубине сельской местности. Более того, глубокие внутренние разногласия в самой Виргинии между джентльменами, принадлежавшими к разным спекулятивным компаниям, также тормозили вторжение на запад. Члены Лояльной компании — синдиката, заинтересованного в получении прав на территории к югу от реки Огайо, в том месте, которое впоследствии станет Кентукки, — делали все возможное, чтобы помешать планам Компании Огайо, и им это удавалось вплоть до 1749 года. Только когда глава «Компании Огайо» стал исполняющим обязанности губернатора Виргинии, компания начала продвигаться на запад. После его смерти акционеры предусмотрительно предложили долю вновь назначенному лейтенант-губернатору провинции Роберту Динвидди^[32].