Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Андерсон Фредерик Ирвинг

Как ни горько было его разочарование, но то, что ждало Тедюскунга дома, было еще хуже. Вряд ли он был рад обнаружить всю делегацию ирокезов из Ланкастера, расположившуюся в Вайоминге, когда он вернулся в конце сентября, но когда они рассказали ему, зачем приехали, должно быть, показалось, что события этого лета были лишь прелюдией к чему-то гораздо худшему. Томас Кинг, вождь племени онейда, возглавлявший группу ирокезов, рассказал, что неделей раньше, возвращаясь в Нью-Йорк, они столкнулись с поселенцами из компании Саскуэханна. Он и его люди приказали им под страхом смерти покинуть долину, и янки ушли. Но куда бы ни посмотрел Тедюскунг вдоль ручья Лехаванок, он находил свидетельства того, что они намеревались вернуться^[697].

Кинг велел Тидиускунгу ждать указаний от Шести Народов, а сам отправился домой, оставив ситуацию под большим вопросом. Когда через несколько дней 150 человек из Коннектикута вернулись в долину, принеся с собой «всевозможные инструменты как для строительства, так и для земледелия» и объявив, что намерены начать возводить дома, Тидиускунг пригрозил, что передаст их

губернатору Пенсильвании для наказания. Но янки только посмеялись над ним, спрятали свои инструменты в лесу и ушли, поклявшись весной привести 3000 поселенцев. За ними последовали другие отряды, взяв с собой еще больше орудий, в том числе большой нож и инструменты, необходимые для строительства лесопилки, которую, как они сказали Тедюскунгу, они намерены расположить на реке Саскуэханна в миле от его дома. Как и прежде, каждая группа прятала свои припасы и уходила, а ее члены говорили [Тидюскунгу] «те же самые вещи, что и остальные», уверяя его, что остановить их невозможно. Наконец, в ноябре Тидьюскунг отправился в Филадельфию, чтобы попросить губернатора о помощи. Гамильтон призвал его стоять на своем, предупредил, чтобы он не проливал «кровь белых людей», и предложил ему посоветоваться с Шестью нациями. Тем временем, сказал губернатор, он попросит соответствующие британские власти вмешаться и остановить план Коннектикута^[698].

Все это не помогло Тидиускунгу, который нуждался не только в советах, если надеялся весной противостоять полчищам хорошо вооруженных жителей Новой Англии. Поэтому, вернувшись в Вайоминг, он отправил военный пояс и послание в страну Огайо. Если правительство Пенсильвании не хочет защищать его людей, а ирокезам нельзя доверять, чтобы они не продавали землю из-под его ног, возможно, его родственники — западные делавары — окажут ему необходимую поддержку. У него были основания надеяться на это, ведь в Ланкастере делегаты из Огайо были настолько оскорблены поведением пенсильванцев, что по дороге домой выбросили подарки, которые им вручили. Тамакуа, который в течение четырех лет был главным сторонником согласия среди западных делаваров, в результате конференции потерял свой статус, его место занял более воинственный вождь по имени Ньюкомер. Хотя не сохранилось никаких записей об ответе Ньюкомера и других вождей Огайо на мольбы Тидиускунга о поддержке, они, очевидно, дали королю делаваров достаточно заверений, чтобы он смог противостоять сильному давлению изнутри своей группы и отказаться от Вайоминга. Он и его воины расположились на ночлег, чтобы дождаться возвращения янки^[699].

Но когда весной 1763 года коннектикутцы и их семьи вернулись, они не встретили сопротивления, поскольку к моменту их прибытия король делаваров был мертв, а его народ рассеялся по ветрам. В ночь на 19 апреля, когда Тидиускунг лежал пьяный и спал, поджигатели подожгли его хижину и все остальные в его поселении. В момент пожара в город приехали сенеки из племени Минго, которые предоставили спиртное, заверившее, что сон Тидьюскунга будет последним. Действовали ли они от имени Компании Саскуэханны или Шести наций, и даже начали ли они пожар, мы никогда не узнаем. Однако нельзя отрицать того, что компания Саскуэханна извлекла из трагедии немедленную выгоду. Там не было воинов, которые могли бы удержать янки от посевов на кукурузных полях Делавэра, выгона скота на луга вдоль реки, строительства домов в опустевших и сожженных индейских городах и возведения укреплений для сохранения своей власти в долине.

Однако долго они не продержались. Когда летом до долины дошли вести о том, что на западе вспыхнуло восстание индейцев, большинство жителей Новой Англии ушли, а ожидаемый приток поселенцев — более семисот мужчин и семей, готовых переселиться из Коннектикута, — так и не состоялся. К осени в Вайоминге осталось всего тридцать или сорок упрямых фермеров, уверенных, что блокгауз защитит их, пока они не соберут урожай кукурузы. Их уверенность оказалась неуместной. 15 октября сын Тидиускунга, капитан Булл, появился во главе военного отряда делаваров. Они быстро справились с обороной поселенцев, убили десять янки и увели остальных в плен вверх по реке, в Вайалусинг. Когда через несколько дней прибыла рота пенсильванских провинциалов, они смогли прочитать историю в руинах. «Девять мужчин и женщина, — докладывали они, — были жесточайшим образом зарублены […] Женщина была зажарена, в руках у нее были две петли, которые, как предполагалось, были засунуты в раскаленную посуду, а у нескольких мужчин в глаза были вставлены шила, а в телах торчали копья, стрелы, вилы и т. д.». Все жертвы были оскальпированы, но «огромное количество» кукурузы осталось невредимым на полях неподалеку. Наспех похоронив мертвых, пенсильванские солдаты сожгли неповрежденные постройки, подожгли урожай кукурузы, чтобы индейцы не вернулись собирать ее, и отступили на более безопасную территорию^[700]. Пройдет пять лет, прежде чем поселенцы компании Саскуэханна вернутся на залитые кровью равнины Вайоминга.

ГЛАВА 56

Реформы Амхерста и война Понтиака

1763 г.

Капитан Булл напал на жителей Новой Англии в Вайоминге в октябре, чтобы отомстить за смерть своего отца. В этом смысле его поступок был локальным и личным, ответом на агрессию янки против жизни и земель делаваров. Однако в более широком смысле капитан Булл и его товарищи были втянуты в «войну Понтиака», которая разгорелась в 350 милях к западу от Вайоминга почти в то же самое время, когда убийцы Тидиускунга подожгли его хижину. Топливом для этого более масштабного пожара послужили вторжения поселенцев из глубинки на индейские земли

и реформы Амхерста в области индейской дипломатии и торговли, а искра, из которой он разгорелся, проскочила, когда малоизвестный вождь племени оттава организовал нападение на британский гарнизон в Детройте. Но что сделало этот конфликт уникальным среди индейских войн колониального периода — что в конечном итоге объединило ряд локальных нападений в восстание, охватившее территорию от Саскуэханны до Миссисипи и от северного Мичигана до долины Огайо — так это религиозное видение, которое впервые в американской истории позволило многим индейским группам действовать сообща. Это духовное послание, как ни странно, появилось в долине Саскуэханны, когда ряд пророков племени делаваров отреагировали на кризис, последовавший за отторжением их народа ирокезами и наследниками Уильяма Пенна.

Самые ранние пророчества делаваров были чисто нативистскими обличениями алкоголя как вещества, с помощью которого индейцы попали в зависимость от европейцев. Однако после того, как делавары лишились своих земель в результате Walking Purchase, послания пророков стали приобретать потенциально политический и неявно антишести наций характер. В последние годы перед Семилетней войной женщина-пророк из Вайоминга и два проповедника-мужчины, жившие дальше по восточному рукаву Саскуэханны, начали развивать самые ранние пророчества. Они проповедовали, что индейцы были созданы отдельно от белых и чернокожих и вызвали недовольство Хозяина жизни, отклонившись от предписанного им отдельного пути. В результате их грехов, включавших злоупотребление алкоголем и жадность к торговым товарам, Хозяин Жизни послал эпидемии и суровые зимы, проредив дичь и вызвав неурожай, чтобы их обратно к прежнему образу жизни. Учения этих трех пророков были новыми и значимыми, поскольку несли в себе потенциально пан-индейский, а также нативистский подтекст. Еще более драматичные бедствия Семилетней войны усилили эти послания, которые приобрели особенно мощную форму в 1759-60 годах, когда среди западных делаваров верхней части долины Огайо появился четвертый пророк, Неолин.

Как и его предшественники из долины Саскуэханна, Неолин подчеркивал раздельное сотворение белых и индейцев и предписывал воздерживаться от алкоголя как средство вернуть священную силу и примирить делаваров с Хозяином жизни. Но в важных вопросах он пошел дальше предыдущих пророков. Чтобы избежать зависимости от белых, индейцы должны были воздержаться от торговли и алкоголя, заново освоить забытые древние способы охоты и производства и отказаться от любых контактов с европейцами. В качестве средства достижения этой цели Неолин призывал своих последователей практиковать ритуальные очищения и в течение семи лет обучать молодых людей изготовлению и использованию традиционного оружия, чтобы они могли защищать свой народ, не завися от европейского оружия. В 1761 году Неолин начал предсказывать новую войну на западе. Признаки, которые он связывал с надвигающимся конфликтом, — сокращение популяции дичи, вторжение большого количества белых на индейские земли и запрет Амхерста на подарки и поставку пороха в больших количествах — помогли убедить западных делаваров в истинности его послания. Возникшее религиозное возрождение имело важные политические последствия. По мере того, как росло число приверженцев Неолина, вожди-аккомодаторы, такие как Тамакуа и Шингас, которые привели свой народ к отказу от французов и которые все еще советовали терпеть англичан, теряли позиции в советах делаваров^[701].

Хотя Неолин, возможно, планировал, что его учения будут способствовать возрождению его собственного народа, в 1761 и 1762 годах они распространились далеко за пределы верхнего Огайо и стали играть важную роль в духовной жизни индейцев от западного Нью-Йорка до Миннесоты, от бассейна Великих озер до стран Кентукки и Иллинойса. Отчасти религиозное пробуждение этих лет было вызвано двойными бедствиями — болезнями и голодом, которые обрушились на западных индейцев в 1761 и 1762 годах. Эпидемии и нужда, конечно же, были посланиями, которые Хозяин жизни посылал, чтобы побудить своих детей к обновлению. Однако британские командиры, которым Амхерст запретил раздавать подарки, мало что сделали для облегчения страданий и многое сделали для исполнения пророчеств о том, что отношения между белыми и индейцами будут ухудшаться до тех пор, пока не начнется война. В условиях такого стресса среди чиппева, майами, оттава, потаватоми, шони и виандотов появились возрождения, основанные на очистительных ритуалах Неолина и нативистском послании, и даже в пределах Ирокезии среди сенеков и онондага. По мере того как это происходило, пан-индейские элементы, заложенные в пророчествах Неолина, стали создавать общую почву для нативистского сопротивления британцам^[702].

Военные пояса фактически не переставали циркулировать среди западных индейцев после завоевания Канады. Некоторые из них остались от попыток Водрёйя возродить неудавшиеся союзы pays d'en haut. Другие возникли в результате попыток сенека организовать восстание против англичан на Ниагаре в 1761 и 1762 годах. Некоторые, вероятно, исходили от французских торговцев и других лиц, не желавших принимать капитуляцию Канады; другие были выданы французскими офицерами, которые все еще командовали постами в Луизиане. По крайней мере, один из них представлял собой призыв Тидиускунга о помощи в одиннадцатый час против захватчиков из Компании Саскуэханны. Но если в символах вампума не было ничего нового, то откровения Неолина придали им общий контекст значения и интерпретации. Повсеместно вожди-аккомодаторы начали терять контроль над отношениями с англичанами. Среди делаваров, например, к началу 1762 года все вожди, заключившие мир с англичанами в 1758 году, либо ушли из общественной жизни, либо потеряли авторитет. Пискетомен и Джордж Делаваров исчезли, возможно, умерли; Тамакуа и Шингас перестали влиять на политику западных делаваров^[703].