Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Андерсон Фредерик Ирвинг

В Новой Шотландии и Нью-Гэмпшире война решительно изменила условия заселения — в одном случае насильственно изгнав акадийцев из их домов, в другом — подавив угрозу со стороны французов и индейцев и открыв доступ к землям, ранее слишком отдаленным и опасным для колонизации. Слабые провинциальные правительства и амбициозные губернаторы быстро воспользовались этими возможностями и обогатились. В случае с «Компанией Огайо» ситуация была несколько сложнее. Там тоже поселенцы шли по дорогам, которые были построены для борьбы с далеким врагом; но здесь частное деловое партнерство, а не правительство или губернатор, стремилось получить прибыль от наплыва переселенцев, ищущих фермерские хозяйства. В отличие от Лоуренса и Вентворта, которые откликнулись на приманку прибыли, пригласив фермеров и спекулянтов колонизировать вновь открытые земли, губернатор Виргинии понимал, что его долг требует препятствовать заселению новых земель. Поэтому, когда Фокьер отказался поддержать притязания Компании Огайо, он пытался сделать то же, что и полковник Буке, сжигая хижины: остановить дальнейшее вторжение на индейские земли. Однако чистый эффект такого официального противодействия заключался не в том, чтобы помешать

поселению — этого не могла добиться только открытая враждебность индейцев, — а в том, чтобы перенести энергию компании с границы в Лондон, где она честными и нечестными способами лоббировала интересы хозяев Фокьера и Буке, чтобы изменить политику в свою пользу.

Эти модели предвещали развитие поселений и спекуляции землей, которые в полной мере проявятся в конце 1760-х годов. Когда имперские чиновники и колониальные губернаторы пытались блокировать заселение, группы спекулянтов, подобные «Компании Огайо», сосредоточили свою деятельность и конкуренцию в Лондоне. Там, где потребность в доступе к внутренним кругам власти неизбежно побуждала их предлагать акции политическим инсайдерам и лицам, оказывающим влияние, в результате возникали все более крупные и мощные спекулятивные синдикаты, маневрировавшие, чтобы получить доступ к все более крупным земельным участкам. С течением времени и ростом возможностей получения прибыли деятельность таких групп приобретала калейдоскопическую сложность. Однако их мотивы и тактика всегда оставались неизменными: получить контроль над политикой на высшем уровне путем манипулирования влиятельными людьми. В той мере, в какой их маневры и контрманевры, заговоры и контрзаговоры нивелировали бы друг друга или препятствовали бы выработке политики, эти спекулятивные синдикаты имели бы тенденцию замедлять реальные процессы заселения Америки. Однако они не могли предотвратить заселение. В отсутствие политики, которая бы его узаконивала, заселение, которое все же происходило, было бы несанкционированным, тайным и хаотичным.

Конечно, не вся новая послевоенная колонизация происходила на землях Трансаллегейни, так же как и не вся спекулятивная деятельность происходила в Лондоне. Везде, где колониальные правительства или спекулятивные группы, напрямую связанные с этими правительствами, стремились развивать поселения, территориальная юрисдикция которых была нечеткой или оспаривалась, как правило, возникали конфликты между конкурирующими группами поселенцев. Вместо маневров влиятельных групп в метрополии, эти соревнования за определение будущего американского поселения проявлялись на границах империи — в виде пограничных споров между провинциями, жестоких столкновений между группами белых поселенцев с титулами, основанными на противоречивых претензиях колоний, или в виде открытой войны между вторгшимися белыми и индейскими группами, которые уже занимали эти земли. В этом последнем варианте могли возникнуть самые жестокие и с точки зрения человеческих жизней самые дорогостоящие конфликты, и среди них самым трагическим примером стали попытки компании «Саскуэханна» заселить долину Вайоминга в Пенсильвании.

ГЛАВА 55

Янки вторгаются в Вайоминг и расплачиваются за это

весна 1763 г.

С 1754 года, когда Джон Генри Лидиус и Тимоти Вудбридж попытались приобрести права конфедерации ирокезов на пять миллионов акров земли в Пенсильвании, число членов компании «Саскуэханна» значительно расширилось, особенно за счет фермеров восточного Коннектикута. Отчасти это объяснялось тем, что семьи в этой беднейшей части густонаселенной колонии просто жаждали земли, отчасти — относительно низкой стоимостью акций (всего восемь фунтов коннектикутской валюты за акцию, а также полуакции). Но в значительной степени компания процветала еще и потому, что правительство Коннектикута не предпринимало никаких попыток воспрепятствовать ее деятельности и даже давало ей полное, но формальное благословение. Поскольку Хартия 1662 года закрепила западную границу Коннектикута на берегу Тихого океана, и поскольку этот патент предшествовал созданию Пенсильванского владения почти на двадцать лет, правительство Коннектикута могло утверждать, что у него есть право на создание поселений в Пенсильвании, и это утверждение (каким бы странным оно ни было) было лучше обосновано законом, чем то, которое любой Беннинг Уэнтуорт мог предъявить к своим грантам в Нью-Гэмпшире. Но если низкая стоимость входа делала это предприятие популярным, а юридические тонкости — правдоподобным, то события военного времени сделали его откровенно причудливым. Предполагаемая покупка компании Саскуэханна включала участок площадью 2 500 000 акров, который губернатор Денни пообещал Тидиускунгу в качестве резерва для восточных делаваров по Истонскому договору 1757 года. Обещал, но не гарантировал: на конференции в Истоне в следующем году, на которой западные делавары заключили мир с англичанами, право Тидюскунга на долину Вайоминга было размыто, поскольку оно зависело от одобрения Конфедерации ирокезов — и, предположительно, от согласия семьи Пенн тоже.

Война, конечно, сделала оккупацию долины Вайоминга теоретической для всех, кроме людей Тидиускунга, но уже вскоре после прекращения военных действий в средней Пенсильвании появились первые янки из Коннектикута. Осенью 1760 года три мировых судьи и шериф округа Нортгемптон, действуя по жалобе Тидиускунга, обнаружили, что двадцать поселенцев, связанных с компанией Саскуэханна, основали деревню на западном берегу Делавэра, в Кушитунке. Жители Новой Англии не пытались скрыть, что они были авангардом гораздо большего числа переселенцев, которые должны были последовать за ними весной. Пенсильванская оппозиция их не волновала, поскольку, как они уверяли следователей, большинство в обеих палатах Коннектикутской ассамблеи горячо поддерживало их предприятие. Это вторжение — другого адекватного термина для его обозначения не существует — вызвало быстрое провозглашение губернатором Джеймсом Гамильтоном запрета на несанкционированное поселение на землях Пенсильвании

и предупреждение о мести индейцев; привело к обмену официальной перепиской между Гамильтоном и губернатором Томасом Фитчем, который утверждал, что Коннектикут не имеет официальной связи с компанией, имеющей более тысячи акционеров, включая многих самых влиятельных политических деятелей колонии; и напугало семью Пенн, заставив обратиться в Торговый совет и Тайный совет с просьбой заблокировать дальнейшую деятельность компании Саскуэханны^[691].

Все это не помешало колонизации янки. К концу 1760 года коннектикутские землемеры заложили три поселка вдоль реки Делавэр, мельники построили лесопилку и мельницу, а поселенцы поселились в хижинах, чтобы переждать зиму. На следующий год, пока в Британии генеральный прокурор и генеральный солиситор уверяли Пенса, что хартия Коннектикута не дает «никаких оснований претендовать на данный участок земли», в Кушитанке поселенцы — на этот раз их были десятки — построили дома, возвели и вооружили крепкий сруб и начали работы на дороге, которая должна была пересечь горы и выйти на широкую равнину Вайоминга^[692].

До осени 1762 года янки прорубали себе путь через шестьдесят миль холмов, лесов и болот, разделявших долины рек Делавэр и Саскуэханна. Когда в середине сентября передовой отряд из 120 вооруженных первопроходцев наконец достиг места назначения на ручье Лехаванок (Лакаванна), в семи или восьми милях вверх по долине от города Тидиускунга, они обнаружили там всего несколько делаваров — отнюдь не достаточно, чтобы помешать им заготовить тонны сена, построить три сруба, проложить три мили дороги вдоль реки и сделать другие приготовления к приходу большого числа поселенцев, которые, по их словам, должны были последовать за ними. Примечательно, что Тидиускунг не был среди полудюжины воинов, которые пришли предупредить коннектикутцев. Более того, на момент их прибытия он даже не подозревал, что захватчики вошли в Вайоминг, поскольку был занят тем, что пытался справиться с угрозами, которые казались более непосредственными — а они исходили от Филадельфии и Онондаги^[693].

За исключением короткого времени в июле и начале августа, король делаваров отсутствовал в своем поселении с конца мая по сентябрь, пытаясь дипломатическими методами сохранить притязания своего народа на обещанную резервацию. Тем летом ничто не благоприятствовало ни ему, ни его людям. Еще до того, как он покинул долину, эпидемия дизентерии унесла его жену, Элизабет, ее сестру и мужа сестры, важного советника. Тидиускунг подозревал, что они были отравлены колдовством; и страх, и горе, вероятно, способствовали пьянству, которое сделало его таким плохим защитником своего народа на двух летних конференциях. На первой из них, состоявшейся в июне в Истоне, сэр Уильям Джонсон председательствовал на квазисудебном расследовании законности Уокингской покупки. Это расследование выполняло обещание, данное на переговорах в Истоне в 1757 и 1758 годах, что представитель короны определит, не сговорились ли семья Пенн и ирокезы обмануть делаваров в отношении их земель в восточной Пенсильвании во время «Ходячей покупки». Если Джонсон обнаружит обман, он сможет рекомендовать восточным делаварам получить компенсацию в виде постоянного титула на долину Вайоминга. К несчастью для делаваров, Джонсон не только привычно поддерживал претензии ирокезов на владычество, но и видел большую политическую выгоду в укреплении своих связей с семьей Пеннов. Тидюскунг сделал эти грозные препятствия непреодолимыми, сильно напиваясь на протяжении всей конференции^[694].

Непостоянное поведение вождя при изложении своих аргументов позволило адвокатам, представлявшим интересы семьи Пенн, довольно легко дискредитировать его перед Джонсоном, чья основная враждебность к делаварам была очевидна с самого начала. В конце концов Израэль Пембертон из Дружественной ассоциации, присутствовавший, как и на каждой Истонской конференции с 1756 года, для поддержки индейцев, счел процесс настолько вопиюще несправедливым, что вышел из себя и попытался вмешаться от имени Тидиускунга. Посыпались обвинения, вспыхнул гнев; Джонсон выхватил меч и пригрозил проткнуть квакера насквозь; в итоге Пембертон добился лишь того, что к унижению Дружественной ассоциации добавилось поражение надежд делаваров. 27 июня Тидиускунг довольствовался тем, что мог получить, согласившись «зарыть под землю все разногласия по поводу земли… и подписать освобождение всех спорных земель» в обмен на подарок в виде товаров на двести фунтов и четырехсот фунтов наличными^[695].

Путь обратно в Вайоминг был via dolorosa для человека, который понимал, что у него мало шансов получить право на владение долиной на второй летней конференции, мирном конгрессе между представителями правительства Пенсильвании и индейцами Огайо. Тем не менее он собрал своих воинов в свиту, которая должна была поддержать его в последней попытке вымолить резервацию, и в начале августа покинул долину. К двенадцатому числу его делегация добралась до Ланкастера, где встретилась с губернатором Гамильтоном, Тамакуа и другими вождями из Страны Огайо, а также с представителями Шести Народов, которые приехали подтвердить договор как «дяди» делаваров и шауни. Предсказуемо, но ни ирокезы, ни Гамильтон не были склонны отдать королю делаваров то, что он просил. Ничто не вынуждало их к этому. Дяди Тидиускунга и губернатор Гамильтон вместо этого призывали его стойко противостоять всем вторгшимся из Коннектикута, не предлагая при этом ничего конкретного — и уж тем более неотъемлемого титула — в качестве помощи. Ирокезские вожди, похоже, были больше всего заинтересованы в уступке участков земли в низовьях Саскуэханны, что никак не успокаивало Тидиускунга в том, что верховья долины не будут следующими. Горько обвинив белых в попытке отравить его делегацию, как, по его мнению, весной были отравлены его жена и другие люди, Тидиускунг покинул Ланкастер с подарками — сто фунтов наличными и четыреста фунтов торговыми товарами, — но без удовлетворения. Его мечта о безопасной родине, родившаяся в войне, которая на короткое время дала ему рычаги давления как на ирокезов, так и на Пеннов, лежала мертвой в пепле костра совета Ланкастера^[696].