Сущность
Шрифт:
Гражданский брак с Робертом К. Гарреттом, Ту-Риверс, Невада, 1964. Владелец ранчо. Умер 6 апреля 1974 от сердечной недостаточности. Две дочери – Джулия Элис (1969 г. р.) и Кимберли Энн (1971 г. р.).
Диагностированные ранее психические заболевания: нет.
Галлюциногены: нет. Алкоголизм исключен. ЭЭГ: нарушений нет. Эпилепсия и т. д.: нет.
Мыслительные процессы: в норме. Восприятие реальности: в норме.
Появление симптомов: октябрь 1976.
Симптомы: слуховые и обонятельные галлюцинации; соматический бред (сексуальное насилие, проникновение); возможные суицидальные импульсы; множественные ушибы, царапины, незначительные повреждения на груди, бедрах, пояснице; тревожные, панические реакции; общая враждебность; за исключением отдельных приступов, отчуждения от реальности нет.
Предварительный диагноз: психоневротическая реакция истерического типа.
Гэри Шнайдерман нервно сидел в тесном кабинете своего руководителя. Доктор Генри Вебер еще раз просмотрел страницу и молча бросил листок на стол. Он энергично раскурил свою трубку от огромного пламени из полупрозрачной зажигалки.
– Ну, Гэри, – сказал доктор Вебер, – и почему это не могло подождать до четверга?
– Я хотел обсудить дело до конференции. Некоторые детали неясны.
– Понимаю.
Шнайдерман прочистил горло. Грубоватое лицо доктора Вебера с морщинами вокруг глаз и подбородка сочувственно наблюдало за ним. Советоваться со старшим психиатром всегда бесценно, но это же загнало Шнайдермана в тупик. Доктор Вебер требовал точности. Это изнурительно, но именно поэтому Гэри поступил в Университет Западного побережья.
– Эти увечья, – начал Шнайдерман, – они достаточно сильны, и я задумался, не признак ли это психотического самоистязания.
– Возможно, это истерия. Она вызывает царапины, слепоту, выпадение волос. Я встречался с открытыми язвами и потерей чувствительности в пальцах рук и ног. И все от самовнушения.
– Но явные синяки? Укусы и проколы?
– Конечно.
– Хорошо, если так, сэр. От мысли, что она режет себя ножом…
– Она выражает телом то, что не может никак иначе. Закипает изнутри.
Шнайдерман ощутил неимоверное облегчение. Затем взял свой блокнот и быстро пролистал. Он нашел то, что искал.
– И есть еще кое-что странное, – сказал Гэри. – В ее личной истории. Я надеялся, вы сможете прояснить. Найдете какую-то закономерность.
– Что там?
– Это случилось после смерти Франклина Морана. Она вернулась с младенцем в Пасадену. В этот же год снова сбежала. На этот раз в городок в Неваде.
Доктор Вебер внимательно слушал. Он наблюдал, как дым из трубки лениво поднимается и расходится под потолком. Шнайдерман пытался взглянуть на обстоятельства дела глазами своего руководителя.
– Она работает официанткой
– Сколько ей?
– Девятнадцать.
– И что она делает, приглядывает за ним?
– Нет, она спит с ним. У нее от него две дочери.
– Что было потом?
– Он умер, – сказал Шнайдерман. – Естественной смертью. Это было во время весеннего паводка. Ее второй погибший мужчина. Но на этот раз она заперта в крошечной хижине. На улице холодно. Она не может выбраться. Дороги залиты водой. Они изолированы. Трое детей, двое – младенцы. И он просто лежит там мертвый.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – нахмурился Вебер.
– Понимаете, эти нападения сопровождаются запахом гниющего мяса.
Доктор Вебер посмотрел в глаза Шнайдермана и покачал головой. Его не убедили.
– Но это такая прямая связь, – настаивал Шнайдерман.
– Вот именно. Но в бессознательном редко существуют прямые связи. Может, время от времени что-то пробирается в символику сновидений. Но подобные теории почти никогда не правдивы.
– Но поймите, она боготворила эти отношения. Подавила все негативные аспекты, хотя их не могло не быть. И теперь…
– Забудь, Гэри. Может, связь и есть. Но сейчас надо думать об общей модели поведения.
– Да, сэр.
Шнайдерман вздохнул.
– Послушайте, Гэри, – продолжил доктор Вебер, – зачастую это очень старые проблемы. Настолько, насколько возможно, детский невроз. Что-то очень фундаментальное. Он может проявляться по-разному, но виден во всех ее отношениях.
– В каком смысле «виден во всех ее отношениях»?
– Ну, подумайте о том, что вы мне сейчас описали. Тот подросток, с которым она сошлась. Типичный ребенок-переросток. Они играют в секс. Затем старик. Это безопасный секс, Гэри. Она постоянно избегала настоящего.
– У нее трое детей.
Доктор Вебер отмахнулся от возражения.
– Дети появляются не от секса. Не от настоящего. Хотите гипотезу? Вот вам гипотеза. Она мастурбирует. И все. Весь этот цирк, который она придумала, скрывает то, что делает каждая маленькая девочка.
– Но зачем доходить до таких крайностей, чтобы…
– Именно это тебе и надо выяснить.
Доктор Вебер улыбнулся. Шнайдерман увидел Карлотту в другом свете. Теперь перед ним предстала полная, измученная личность – маленькая девочка в женском теле.
– Конечно, – добавил доктор Вебер, – это лишь гипотеза. Правда может оказаться совершенно иной. Поэтому в психиатрии никогда не скучно.
Шнайдермана всегда поражало, как доктор Вебер умел находить юмор в таких ситуациях. Интересно, придет ли время, когда он сам станет таким стойким или научится надевать жесткую маску?
– Возможно, сэр, – ответил Шнайдерман. – В любом случае, она вернулась с детьми в Лос-Анджелес.
– В Пасадену?
– Нет. Она не общается с матерью. Отец уже умер. Сердечный приступ. Она живет в западном Лос-Анджелесе.