Сущность
Шрифт:
Шнайдерман почувствовал, как в его груди поднимаются эмоции – эмоции, которые доктор Вебер точно сможет проанализировать. Но сейчас ему не нужен был анализ. Ему нужно было поделиться своими чувствами.
– Я никогда не был влюблен, – сказал Шнайдерман. – В смысле, мои чувства к женщинам были… я… я не понимаю, именно это и произошло? Я просто не знаю.
Доктор Вебер долго размышлял, прежде чем говорить.
– Вы для меня не просто студент, Гэри, – тихо сказал доктор Вебер. – Я
Шнайдерман был глубоко тронут и не смог ответить.
– И я говорю с вами как друг, а не как руководитель. Выделите время для себя. Переосмыслите то, через что вы проходите. Отвлекитесь от своих эмоций.
Шнайдерман поерзал на скамейке. Затем покраснел.
– О некоторых областях своей личности вы ничего и не знаете, – сказал доктор Вебер. – Пришло время открыть их, познакомиться поближе.
– Хорошо.
– Что касается Карлотты, то я думаю, ее случай окажется серьезным, но забытым.
Шнайдерман поджал губы, все еще пребывая в замешательстве.
– Я вас обидел? – спросил доктор Вебер.
– Нет, конечно нет. Просто ее тяжело оставлять. В смысле в таком состоянии.
– Некоторые пациенты не завершают лечение.
– Знаю. Но она для меня особенная.
Доктор Вебер посмотрел на Шнайдермана.
– Отпустите ее, – мягко и искренне сказал он. – У вас нет выбора. С профессиональной и, если честно, личной точки зрения.
Шнайдерман так и молчал. Доктор Вебер надеялся, что его слова были услышаны.
Шнайдерман поехал в сторону западного Лос-Анджелеса на своем потрепанном белом MG. Он без особого труда нашел Кентнер-стрит и припарковался в тупике. При дневном свете дом Карлотты показался ему меньше, чем в воспоминаниях, но гораздо чище, светлее, вдоль стены был разбит цветущий розарий.
Доктор мгновение постоял, раздумывая, идти ли в дом. Затем заметил другие машины, припаркованные перед домом.
Шнайдерман подошел к двери и легонько постучал. За ней послышались голоса.
Билли открыл дверь. Шнайдерман дружелюбно улыбнулся, хоть и нервничал. Он увидел, как лицо Билли вытянулось, расплылось в улыбке, затем омрачилось беспокойством. И все это за долю секунды.
– Привет, Билли, – сказал он. – Можно поговорить с твоей мамой?
– Я не уверен, что она…
В доме среди мебели образовалась фигура Карлотты.
– Кто это, Билли?
Парень беспомощно обернулся.
– Можно мне войти? – спросил Шнайдерман.
– Да, ладно, – ответил Билли.
Шнайдерман вошел в дом. Карлотта увидела его с другого конца гостиной. Позади нее двое молодых людей возились с электронными узлами крошечными плоскогубцами и отвертками. Она, казалось,
– Здравствуйте, доктор Шнайдерман, – тихо и просто поздоровалась она.
Женщина протянула ему руку, и Шнайдерман расслабился. Он улыбнулся так открыто, как только мог. Казалось, она не привыкла видеть его вне кабинета, будто он и не жил в человеческом мире – что-то вроде белого призрака, который порхал из кабинета в кабинет.
– Здравствуйте, Карлотта, – мягко сказал он. – Вы очень хорошо выглядите.
Она не знала, что ответить. И была взволнована. Гэри заметил в ее глазах что-то вроде возбуждения. Такой жизнерадостности он не видел у себя в офисе. Карлотта выглядела более женственной, более сдержанной, более уверенной в себе в своем доме.
– Я за вас беспокоился, – просто сказал он.
– Это очень мило. Как видите, я в порядке.
– Да, но вы перестали приходить. Я решил…
– Мне как никогда хорошо, доктор Шнайдерман.
Он чувствовал себя явно нежеланным. По ее глазам было видно, насколько она отдалилась от него. Билли смотрел на обоих, гадая, что скрывается за обманчивой простотой их слов.
– Вы не против, что я пришел? – спросил Шнайдерман.
– Нет, – неуверенно ответила Карлотта. – С чего бы? Проходите.
Она провела его внутрь. В доме было очень чисто, окна открыты, и солнце освещало ковер. Из сада дул свежий ветерок, неся ароматы теплой травы и листьев. Казалось, Карлотта все еще смущена его присутствием в своем доме, тем, что видит его в обычной одежде вместо белого халата.
– Познакомьтесь со своими коллегами, – сказала она, – мистером Крафтом и мистером Механом. Они из вашего университета.
Шнайдерман пожал твердую, теплую руку Крафта, а затем вялую – Механа. В груди кольнула ревность, но доктор тут же ее подавил. «По крайней мере, она не одна», – подумал он с облегчением.
– Кажется, мы не встречались, – сказал Шнайдерман.
– Мы с факультета психологии, – пояснил Крафт.
– Клинической психологии? С доктором Моррисом?
– Нет. С другой кафедры.
Шнайдерману показалось странным, что они не могли назвать своего куратора. Внезапно у него возникло смутное предчувствие чего-то неприятного. Ему пришло в голову, что как ему не следовало находиться в доме пациента, так и они совершали что-то запретное. В любом случае, здесь было что-то не так. И к чему все эти черные счетчики и штативы?