«Сварщик» с Юноны
Шрифт:
Я, чувствуя напряжение Резанова, всю инициативу отдал ему и сам пока что просто Наблюдал за деятельностью со стороны. Здесь, на месте нашего лагеря предметы уже хорошо различались, но на реке, где стояла «Мария», всё ещё сумрачно из-за тени от противоположного берега и отплывать чревато опасностью посадить судно на мель.
Резанов в который раз втолковывал Макару, старшине остающихся поселенцев, что сразу после отхода батели необходимо поднять на шесте Вымпел, для которого нашли кусок Красной тряпки. Я про себя ухмыльнулся: «Прям красный флаг». Втолковывал до такой степени, столько раз повторял, что довёл мужика до белого каления, у того
Наконец все вопросы порешали, Макар с помощниками на лодке отправились к форту. Резанов в возбуждении ходил вдоль берега.
В общем-то я сам виноват: когда мы проводили на Собачьем холме рекогносцировку я обратил внимание Резанова что виден океан, и что если поставить флаг, будет заметно с океана. Логически всё верно, но вот как оно обернется на практике…
Напоследок перед отплытием Резанов решил ещё пройтись по берегу. В гальке что-то блеснуло пригляделся: нет, не золото. Но я придержал, нагнулся, подобрал: точно как найденный в первый день, сначала показалось кусок металла, настолько увесистый. Но на изломе заметил кубики кристаллов. Всё ясно: минерал, камень. Причем смутно знакомый. Сунул в карман. Резанов принялся отчитывать:
«Сергей Юрьевич, ну ты хоть на людях-то меня не позорь. А то что это такое: командор камушки как какой-либо мальчишка собирает по карманам!»
«Погоди, Николай Петрович, это не простой булыжник. Сдается мне это руда какая-то, хочу у Лангсдорфа уточнить».
Резанов только вздохнул. И, резко повернувшись размашисто зашагал к судну.
Все уже суетились на борту, ожидали только командора. Я остановился посреди трапа, обернулся: нас пришли провожать индейцы.
Наряженные в наши подарки они выглядели живописно, так что Лангсдорф бросился устанавливать светописец, чтобы запечатлеть незабываемое зрелище. Вождь в накинутом на плечи малиновом верблюжьем одеяле, рядом шаман в канареечно-желтом, оба донельзя довольные. «Ну чисто дети», — толкнул я командора. Позади элиты племени взрослые в темно-синих. Такие же у меня были в Галицинском погранучилище, да и на заставах после: «Неужто вон с каких времен повелось?» — подумалось.
Резанов приветственно поднял кулак. Вождь в ответ вскинул томагавк и многократно повторенное эхом «Хэйо!» прокатилось по руслу. Макар Ребров с Марией, новоиспеченной молоденькой женой-индианкой держась за руки стояли подле подаренного им на свадьбу громадного самовара. Который весело разбрасывался солнечными зайчиками от начищенного бока. Я не стерпел и схулиганил, прогорланил:
— Ур-р-а-а-а!!! — русские громогласно поддержали.
Глубоко осевшая под драгоценным грузом «Мария» осторожно лавируя в русле выбралась наконец на чистую воду и Хвостов облегченно вытер пот со лба.
По заранее проверенному фарватеру по течению двигаться гораздо быстрее, уже где-то через пару километров разве только в подзорную трубу удавалось разглядеть вымпел на форте. Резанов поник. Я ободрял его как мог: «Вашбродь, Ну что Ты? Ну придумаем ещё что-нибудь! Сейчас выйдем на простор — из пушки пальнём, нам ответят как договаривались с Макаром». Резанов резко огрызнулся: мол, «Ты, Сергей Юрьевич, прыг-скок и в дамках, ни за что не болеешь. А вот он, Резанов как государственный чиновник печется о благе державы: теперь всё оприходовал и чувствует себя обязанным держать ответ». Я понимал его состояние, поэтому оставил в покое…
А пока что я пощупал карман в котором лежал подобранный странно знакомый минерал, что-то мне
Около шести часов утра Нас вынесло в открытый океан, мы повернули налево и поскольку пришвартоваться оказалось невозможно, встали на якорь в метрах трёх от берега.
Ерёма раскочегарил тлеющий в топке огонь, чтобы поднять давление пара в котле, который до сего времени поддерживался подогретым и занялся обязанностями бомбардира. Пушка шандарахнула холостым и если бы Резанов, бывший артиллерист не открыл бы рот, то я, пенёк, сейчас мотал бы головой как остальные пассажиры.
Звук пролетает примерно километр за три секунды, прииск где-то в пятнадцати километрах, значит около сорока пяти секунд добираться до них будет. Выждали на всякий пожарный минут пяток — нет ответа. Ну понятное дело, всё как всегда: «гладко было на бумаге, да забыли про овраги»! — оба мы с камергером полагались на идеальные условия, на полную тишину в природе то есть. А то, что тут, на побережье, практически постоянно ревет прибой нам как-то и не «в ум». Да и на прииске шума пусть и поменьше, но всё-равно хватает: и речка на перекатах «разговаривает», и ветер в скалах завывает…
Резанов места себе не находил. Мне тоже стремно в безвестности. Однако отчаиваться считаю глупым, да и в нашу «контору» нытиков не брали, сразу прикинул иные варианты связи с поселенцами. Поэтому поспешил успокоить и камергера:
«Погоди-погоди, Николай Петрович, меня тоже учили своих не бросать! А „голову посыпать пеплом“ — делу не поможет, гляди ещё как вариант: вооон там парочка вершин на берегу, — я поглядел на них, Резанов кивнул, — так вот, ежели к ним есть подход, то в следующее посещение прииска договоримся с ребятами о системе сигналов. Ну, скажем, столб там вкопать и тот же вымпел вешать, например синий — порядок, а красный — „Лёлик, всё пропало!“», — Резанов улыбнулся, чего я собственно и добивался чтобы отвлечь от бестолковых волнений. И, пока он не пристал с расспросами, сам пояснил:
«Это, Вашбродь, из фильма моего времени. А фильм это история из движущихся и разговаривающих картинок».
«Экие в Ваше время чудеса!» — покрутил головой Резанов.
Паровик размеренно пыхтел.
Пока мы так меж собой общались, повернули налево. Спустя сорок восемь минут по хронометру командора батель дошла до бухты подле нефтяного озера, куда судно осторожно завели. Хвостов уже наблатыкался маневрировать машиной, так что развернулись и стали под погрузку практически без матюгов и багров.
Судя по отметкам на боках скал подоспели как раз к дну отлива. Вход довольно узкий, но для батели легкопроходимый. А при некотором мастерстве и суда класса «Юноны» проскользнут. Разве что обломок скалы на дне повредит киль, ну так тогда крупным кораблям входить лучше в прилив. Внутри места тоже довольно. «Мария» на одном двигателе аккуратно маневрируя развернулась. Главное чтоб глубины позволили.
— Николай Александрович, а «Юнона» сюда зайдёт? — поинтересовался я у Хвостова, обвел бухту рукой.