Свет и Тень
Шрифт:
Переводчик, парень лет двадцати пяти, явился незамедлительно, практически сразу после ухода Марины. Парня звали Салим, и хотя говорил он с сильным акцентом, но посла вполне понимал. По поводу языка теперь снова можно было не беспокоиться.
Когда Альк привёл себя в порядок, подали обед, и в первый момент он очень удивился. Подобной еды ему никогда в жизни есть не приходилось, и пришлось даже спрашивать дар, не будет ли от этого плохо. Однако и рыба, и морепродукты, и местные овощи, да и всё остальное оказалось очень вкусным. Вот только количество поданной еды озадачило. Человек десять
Словом, гостеприимство иргема посла впечатлило.
Пожалуй, отец был в чём-то прав, желая видеть Алька на этой должности. Путникам благ такого масштаба было не видать как собственных ушей при всей их вольной и безбедной жизни.
После плотного обеда Альк собирался завалиться спать, но тут снова явился переводчик и спросил его:
– Не угодно ли будет господину послу пригласить к себе женщину? Вы можете выбрать любую, – с улыбкой пояснил он.
– В смысле – любую? – не понял Альк.
– Любую, кроме светлейшей иргемы, – поправился переводчик.
Иргема – это аналог тсарицы, догадался саврянин.
– И... никто не будет против этого? – уточнил он.
– Нет, конечно! – безапелляционно произнёс Салим, – Каждая женщина почтёт за честь такую возможность!
Альк молча смотрел на Салима, отказываясь что-либо понимать.
Нет, конечно, на его родине нечто подобное тоже практиковалось, к примеру, если высокопоставленный гость имел желание скрасить свой досуг, к нему посылали какую-нибудь служанку. Право первой ночи опять же имело место... Но здесь об этом говорилось так открыто, как о чем-то само собой разумеющемся! Поневоле задумаешься о морали.
– А... мужья этих женщин не против их службы во дворце? – спросил Альк, обретя дар речи.
Парень улыбнулся.
– Не извольте беспокоиться, господин посол, – сказал он, – В нашем государстве замужних женщин на службу во дворец не принимают, как и женатых мужчин.
– Почему? – удивился Альк.
– Именно из-за иностранных посольств. Ни одна женщина не имеет права отказать чужестранцу, тем более послу, если он желает провести с ней ночь.
Альк думал, его уже нельзя удивить, но оказалось, чем дальше в лес, тем больше дров.
– Это ещё что такое? – недоуменно спросил он, – Объясни, будь добр!
– У нас такой закон, – терпеливо начал Салим, – если чужестранцу понравилась иргемаджинка, нужно ценить такую возможность. Всё от того, что от приезжих мужчин рождаются наиболее здоровые дети, а это путь к процветанию нации: чужестранцы уедут, а дети останутся в Иргемаджине. В свою очередь наши мужчины не отказывают иностранкам: в других государствах тоже наверняка хотят здоровых детей.
– Дикость какая-то... – буркнул Альк.
– Но если женщина замужем, – продолжал Салим, – может возникнуть недоразумение: с одной стороны она обязана по закону, с другой – измена у нас карается смертной казнью. Чтобы такого не произошло, во дворце служат лишь те, кто не связан узами брака. Единственная семейная пара здесь – это наши монархи. К тому же, незамужнюю женщину легко отличить от замужней: только свободная имеет право плести косы.
– А мужчинам как быть? – с ухмылкой,
– Женатые мужчины бреют голову наголо, – серьёзно сказал Салим, и Альку сразу стало понятно, кто есть кто. Действительно, примерно половина увиденных им в городе мужчин, а также светлейший были лысыми, как коленка. Во дворце же он пока видел лишь слуг с шевелюрой, а служанок – с косичками.
Так значит, любая?..
На ум господину послу вдруг пришёл неожиданный вопрос:
– А вот если бы я, к примеру, позарился на дочь иргема? – спросил он, собираясь озадачить переводчика.
Но в лице парня не дрогнул ни один мускул, и он спокойно, с улыбкой ответил:
– Светлейшая иргемиана в данный момент отсутствует во дворце, заменяя своих родителей в столице, но уверяю вас, будь она здесь, с радостью разделила бы с вами ложе!
На сегодня было достаточно. От такой информации голова пухла. Махнув парню рукой на дверь, Альк сказал лишь:
– Пожалуй, я слишком устал с дороги и лягу спать один. Ты свободен.
Переводчик поклонился и вышел. Альк, задумавшись, присел в кресло.
Любую, значит... А вдруг просто неправильный перевод? Лучше уж сегодня выспаться, а завтра спросить у Марины, а то мало ли... Не хватало ещё из-за ерунды завалить всю миссию.
...Но косички Марины ещё до-олго не шли у него из головы.
*
Альк проснулся от предчувствия беды и по привычке схватился за оружие.
Ничего особенного он не увидел и не услышал. В комнате было темно, если не считать каких-то непонятных бледно-голубых светильников, по сути стеклянных сосудов с водой и помещенными в неё камнями, дающих не свет, а скорее, ориентир. За окном ровно шумел дождь. Альк выглянул на улицу и увидел сплошную стену воды, словно это был не дождь, а водопад (вот это да, он бы никогда не подумал, что после такого солнечного и безветренного дня может ни с того ни с сего начаться такой ливень!).
В общем, тишь да гладь.
Но дар его никогда раньше не подводил, и можно было делать вывод, что где-то рядом творится что-то нехорошее, страшное, лично его не касающееся, но ставящее всё посольство под угрозу.
Альк быстро оделся и вышел в коридор. На стенах в держателях горели факелы, но ничего особенного и там не наблюдалось. Стояла тишина. Скорее всего, была глубокая ночь.
Вернувшись в комнату, он позвонил в колокольчик. Заспанный Салим явился через десять щепок, на ходу оправляя рубашку.
– Слушаю, господин, – с поклоном сказал он.
– Проводи меня в покои иргема, – велел ему Альк.
– Сейчас очень поздно, господин посол, светлейший изволит почивать, – возразил парень.
– Делай, что говорю! – рявкнул путник, – Иначе мы все потом пожалеем!
Салим, испуганно оглядев его, неуверенно произнёс:
– Хорошо... следуйте за мной.
– Оружие какое-нибудь возьми, – бросил ему Альк.
– Зачем?
– Увидишь. И быстро, давай!
Парень, не споря более, вернулся в свою комнату и вышел уже с мечом. Не смотря на невысокий рост и мирную должность, оружие он держал как положено и, видимо, знал, что с ним делают, что Алька порадовало.