Светоч русской земли
Шрифт:
"Я была такая глупая, больше не буду!" - донёсся до него голосок.
Оглянувшись, он заметил вдалеке фигуру Стефана, который брёл, шатаясь, в сторону леса. Варфоломей догнал брата и тронул за рукав. Стефан оглянулся, глаза его сверкнули.
– А-а, это - ты!
– Идём домой. Ждут, - сказал Варфоломей.
Стефан посмотрел, двигая кадыком, силясь что-то сказать. Наконец разлепил губы:
– Перст Господень! Судьба... Должен был сразу... Разом... Всё оставить... Оставить мир... Должен был уйти в монастырь... Да! За
Варфоломей силой увёл его с погоста.
Глава 16
Стефан ушёл в монастырь сразу же, как отвели сороковины по Нюше. Дом и добро передал Петру, ему же с Катей вручил на руки обоих младенцев. Смерть Нюши и уход Стефана осиротили семью. Отец сник, начал забываться, часто сидел, уставив глаза в пустоту, и что-то шептал. Мать перебирала тряпки, доставала старинные выходные порты из сундуков, прикидывала, думая о чём-то. Однажды сказала:
– Мы с отцом уходим в монастырь. К Стефану, в Хотьково. Там и женская обитель недалеко.
Варфоломей этого ждал и потому только склонил голову.
– Вот, сын! - прибавила Мария, усаживаясь на край сундука и роняя руки на колени. - Живёшь, живёшь, сбираешь, копишь, а для чего оно? Всё истлело, изветшало, исшаяло, как и мы с родителем твоим! Чаю, недолго уже и проживёт старый... Да и мне без него незачем больше жить. Скоро освободим тебя, Олфоромеюшко! Ты уж потерпи...
Варфоломей подошёл к матери и приник к её плечу.
Вскоре в доме началась суета прощаний, сборов, вручения вольных грамот последним оставшимся холопам. Уходя в монастырь, Кирилл отпускал на волю всех.
Отбирали что поценнее на продажу, на вклады в монастыри - оставшееся серебро, рухлядь, иконы и книги. Как мало оставалось от прежних ростовских богатств боярина Кирилла! Насколько богаче были они в своём старому доме, уже разорённые, уже приготовившиеся к переезду в Радонеж! И какой суетой выглядели все эти сокровища боярской семьи! Жизнь кончается, и кончается всё. Ничего не унесёшь с собой. Ничего или почти ничего не оставишь от себя на Земле! Всё начнёт рассыпаться прахом, стареть и ветшать на глазах. И лучше поступить по обычаю, раздав одежды нищим, а дорогую утварь - церкви, на помин души.
То, что нужно человеку, он создаёт сам. Потому Христос и заповедал не скапливать тленных богатств, которые червь точит и тать крадёт.
Варфоломея мать благословила семейной иконой Богоматери.
Варфоломей отвёз родителей в Хотьково. Передал вклады и договорился с игуменом.
Отец, приняв постриг, вскоре слёг и уже не вставал. Брат, с которым его поместили в келье, ухаживал за Кириллом Господа ради, отказавшись от предложенной Варфоломеем платы.
Стефан также часто сидел у отца. Два монаха, отец и сын, они почти не разговаривали друг с другом, разве Кирилл просил подать воды или помочь поправить изголовье. Оба молчали, каждый о своём. Стефан вставал по звуку монастырского била, когда начиналась служба, и Кирилл кивал ему, разрешая уйти. Только раз и спросил Стефана, с одышкой, глядя в потолок:
– Тута останесси? Али куда на Москву, может? - и в голосе просквозила надежда на то, что сын, в которого Кирилл вложил некогда все силы своей души, всё-таки не посрамит чести семьи, достигнет хоть и на духовном поприще, достойных их прежнему боярскому званию высот.
Стефан понял мысль отца, кивнул и сказал:
– Может. Подумаю, отец. - Не хотелось огорчать старика, хотя сейчас, после смерти Нюши, всякие мысли о преуспеянии покинули голову Стефана, и хотел он - так, по крайней мере, казалось ему одного: Уединения.
Варфоломей навещал родителей изредка. Надо было пахать, сеять, вести хозяйство, хотя бы ради того, чтобы отец с матерью могли умереть в покое, не заботясь и не гадая о домашних делах, и чтобы после всего передать дом и землю Петру не порушенными.
Осенью он отвёз в монастырь два воза с хлебом, мясом, рыбой и овощью. Отец был уже плох, и его смерти ждали со дня на день. Варфоломей рассудил, довершив домашние дела, воротиться в монастырь и пожить тут, послушествуя, до родительской кончины.
Земля уже подмёрзла. Конь бежал по отвердевшей дороге, и первые снежинки, порхая над землёй, садились ему на ресницы и щёки, истаивая и превращаясь в капельки воды, когда Варфоломей возвращался в монастырь. Всю дорогу он волновался: застанет ли отца в живых? И только ступив на двор монастыря, увидел, что не опоздал. И от сердца отлегло.
Из кельи отца выходила худощавая высокая монахиня. Всмотревшись, он узнал мать. Поклонился ей в ноги. Мария всхлипнула и, крестя сына, сказала:
– Иди скорей, отходит! Вчера соборовался уже.
Кирилл признал Варфоломея с трудом. Его взгляд становился мутен, руки, перебиравшие одеяло, уже плохо слушались старика.
Прошептал:
– Петюня - где?
– Послезавтра приедет, - сказал Варфоломей, поняв, что брат уже не застанет отца в живых.
Кирилл начал отходить к полуночи. Умирал тихо, только два-три раза и вскинулся, всхлипнул. Дыхание всё слабело и, наконец, остановилось. Варфоломей закрыл глаза отцу. Скрипнула, отворяясь, дверь кельи.
– Уже? - спросил Стефан.