Свидетель на свадьбе должен быть неженатый

Хабибуллин Наиль

– Возможно.

– Как у вас с ней вообще?

– Подумываю разорвать отношения, только пока не знаю, как это сделать безболезненно.

– Не понимаю тебя. Телка, вроде как, на вид приличная, и к тебе хорошо относится. Все при ней – попка, бюст и на фейс миленькая.

– Попка, фейс, – передразнил Герц. – Разве это главное. Было ли, у тебя такое: смотришь на девушку, с которой у вас отношения, и чувствуешь, что-то вроде разочарование, вперемешку со скукой? Иной раз и поговорить-то с ней не о чем. Продукты, шмотки, уборка, стирка, сын, школа –

тоска.

– Куда ты раньше смотрел? Или, тебе Кюри-Склодовскую подавай? Женщина должна уметь привлекать своего мужчину, удовлетворять в плане секса. Выглядеть подобающе, уметь готовить, рожать здоровых детей. По-моему, это главное.

– Повторю твою любимую поговорку Трахтенберга: «лучше молоко в холодильнике, чем корова на кухне».

– Тебе не угодить.

– И это говорит человек, меняющий любовниц как перчатки.

– Ну, я хотя бы не заморачиваюсь о постоянных отношениях. Не лежит душа, так брось, в чем проблема?

– Не знаю, как-то стыдно перед ней. Молча уйти не могу, а сказать – язык не поворачивается.

– Никак совесть заедает?

– Вроде того. Жалко ее, но и быть с ней нет никого желания.

– Тогда и вправду расходитесь, – Тарасковский разлил коньяк. – Давай накатим, и я посмотрю, как там наш пасынок в доме почивает.

Выпили. Руслан поднялся и неровной походкой направился к дому. Герц посмотрел на серое небо белой ночи, на востоке грязной ватой серели редкие облака.

– Спит и сны видит про своего ангелочка, – вернувшись, поведал Тарасковский.

Вадик в компании был самым молодым, на пять лет младше Руслана, и на десять Герца. Старшие товарищи оберегали его, как неразумное дитя от проявлений циничной жизни. Относились к нему с братской заботой, и Вадик, в свою очередь, платил им взаимностью. Крутиков единственный ребенок обеспеченных родителей, на именины получал дорогие подарки – в нынешний день рождение его осчастливили «Короллой». Он работал инженером в нефтяной компании.

– Иногда я завидую нашему Бадику, – разлив коньяк, сказал Руслан. – Без ума от Ангелины. Чист, не испорчен, не то, что мы с тобой – я распутничаю, ты синячишь.

– Что же ты его тогда своими бабами пичкаешь, замарать хочешь?

– Не огрызайся. Проверяю, так сказать, запас прочности. Знаю, что Бадик у нас стойкий, потому и предлагаю.

– С завтрашнего дня ухожу в завязку, – очередной раз решил Герц.

Под столом заворочался Эдик, что-то жалобно проскулил во сне и свернулся калачиком. Герц из дома принес плед и накрыл Панасова.

– Не понимаю, что у тебя с ним общего, – сказал Герц, усаживаясь за стол. – Я с ним за руку брезгую здороваться, а ты живешь у него, питаешься с одной тарелки.

– Тебе будет трудно понять. Наверное, потому что он настоящий. Гнусен до омерзения, но настоящий. Мне и самому не всегда приятно с ним находиться рядом. По-своему он честен, честнее нас с тобой. Он любит секс, точнее сказать – порнографию. Все смотрели хоть раз порнуху, некоторые продолжают смотреть, собирают коллекции, но тщательно скрывают сей факт.

Главное не говорить об этом. А Понос не таится, в открытую наслаждается порнухой, наслаждается как искусством. Нам с тобою этого не понять, не так мы настроены. К примеру. С точки зрения обывателя, любоваться картиной с обнаженной женщиной эстетично, а вот позировать в голом виде – аморально. Еще, я уверен, несмотря на всю его похабную сущность, он никогда меня не предаст и не отвернется. По-своему он знает цену дружбе, хоть я и не являюсь его другом.

– Не ожидал от тебя таких умозаключений. Я все думал, что ты им просто пользуешься.

– Ну, не без этого, тогда бы я не был Тарасковским.

На столе завибрировал айфон Вадика. Руслан взглянул на дисплей и протянул телефон Герцу:

– На ночь глядя Бадику ангелочек звонит. Наверное, решила пожелать сладких снов.

– Повзрослела, – любуясь аватаркой Ангелины, заметил Герц.

– Может, ответим? – предложил Руслан.

– И что ты скажешь? Твой жених в доску пьяный в доме спит?

– Так-то да.

Руслан еще что-то говорил, но Герц уже не слушал. Звонок, что-то в нем растревожил. Заметив задумчивость приятеля, Тарасковский смолк, разлил коньяк и, не предложив Герцу, выпил.

– Глядя на тебя, мне тоже взгрустнулось, – Руслан достал с кармана шортов мобильник, пролистал список номеров. – Когда тебе муторно, что ты делаешь – пьешь, а я серую печаль привык шлюхами разгонять.

– Мы же договаривались: не материться и не выражаться.

– Опять Геббельса включил. Это вообще-то твоя идея была. Не будем сквернословить, дабы не портить карму, – нравоучительно, с расстановкой произнес Руслан.

– Разве я говорил таким тоном? И вообще, я совсем по-другому выразился. И Бадик поддержал меня.

– У Бадика хорошее воспитание, он и без того не матерится.

Тарасковский приложил телефон к уху и, слушая гудки вызова, добавил:

– Есть две телки, и у меня возникло непреодолимое желание погрязнуть в омуте разврата и тебя собой затянуть.

– Зачем тебе две, уже и одной не хватает?

– Ты или пьян, либо не внимателен. Бадику это простилось бы, но не тебе. Объясняю: одна – мне, другая – тебе. Права выбора оставляю за тобой. Что же она трубку не поднимает. – Оставшись без ответа, раздосадованный Руслан отложил телефон на стол.

– Давай-ка как-нибудь без меня, – пробурчал Герц. – И вообще, тебе еще не надоело вести такую разнузданную жизнь?

– Это не может надоесть, это как спорт. А если честно – я их всех ненавижу.

– Как же ты с ними сексом занимаешься?

– Порево, траханье – вот точное определение в моем случае. У тебя разве не было такого, когда от злости ожесточённо шпилешь девку, а она верещит от удовольствия?

– Тарасковский! Будь человеком, заткнись! У тебя не рот, а помойка. Не люблю, когда ты так выражаешься, честное слово – противно. Пора бы тебе остепениться и нормальную девушку найти. Ведь тебе ничего не стоит, даже не знаю, чем ты их берешь.