Свидетель на свадьбе должен быть неженатый

Хабибуллин Наиль

– Понимаешь, когда Любка мне рога наставила и к нему же ушла, я стал мстить всем бабам. Потому что все они деньги любят и секс. Помнишь, как Трахтенберг сказал: идеальный мужчина, он как бензоколонка – всю жизнь молчит, всегда при деньгах, и хрен вокруг тела три раза обмотан и в ухо вставлен.

– Нашел кого цитировать – обозлённый, талантливый, злоречивый неудачник. Если уж слушать из подобных, то уж лучше Шуру Каретного, у этого хоть радости побольше, пусть и адаптирован под быдло.

– Помнится, ты мне как-то давал почитать Чарльза

Буковского. Этот похлещи Трахтенберга и Каретного вместе взятых будет.

– Буковски использовал мат как средство отрешения от общепринятой морали. Вот например некоторая молодежь ударилась в сатанизм, ты думаешь, они всецело, по-настоящему верят в эту ахинею? Это просто их подсознательный, безотчетный протест обществу. Явись, скажем, к ним сатана на их черную мессу, у них поголовно случится инфаркт. Что относительно Буковского, он красиво, талантливо выблевывает свои произведения на бумагу. А когда ты сквернословишь про женщин, у тебя это выходит как-то гадко, мелко и мстительно.

– Наверное, ты прав. С одной стороны я им вроде как отдаю должное, с другой стороны, получается – себе мщу. Ты постоянно советуешь завести шашни с нормальной девицей. Пробовал – отшивают. Видимо, блуд у меня на лбу отпечатался, и бабы его видят. Испорченных – это привлекает, чистых – отталкивает. Помнишь Светку?

– Светку? Да разве упомнишь всех твоих Маш, Тань, Люсь.

– Светлоокая, наша попутчица. Как она тебе?

– Не знаю, вроде порядочная. Хотя откуда мне знать, ты же с ней двое суток трепался.

– Она самая что ни наесть неиспорченная девушка. Я это сразу по глазам определил. Правда уже взломанная.

– Не совсем понимаю твою аллегорию.

– В смысле: уже ни целка.

– Ну и выражения у тебя, а я еще пытаюсь пристрастить его к возвышенному. Что не девственница тоже по глазам определил?

– Не только. Во-первых, ей двадцать четыре, а в этом возрасте, в наше время, в девках не засиживаются. По крайне мере, сей факт, очень редок.

– Во-вторых.

– Во-вторых. Много нюансов, которые мой профессиональный глаз мгновенно подмечает, мозг перерабатывает информацию и выдает характеристику. Вроде как чутье со временем выработалось. Посмотрела на меня девушка, и сразу понятно, что у нас будет секс. Рыбак рыбака, проще говоря. Вернемся к нормальным девушкам, условно выражаясь, потому как это понятие многогранно. К той же попутчице Свете. Я ей два дня дифирамбы пою, а она на тебя алкаша пялится.

– Не замечал.

– Конечно, ты кроме тех двух вахтовиков с Пыть-Яха никого и не видел. И я, в который раз, прихожу к выводу, что я не для серьезных отношений. Давай дерябнем лучше, становится прохладно.

Выпили, закусили остатками шашлыка.

– Мясо сухое получилось, – задумчиво произнес Герц, разжевывая кусок свинины.

Тарасковский позвонил еще раз, не ответили:

– Не берут трубку, не та, не другая. Походу, с барышнями облом. Как насчет проституток, друг мой Рудольф.

– Я противник продажного секса.

– Почему

бы и нет, к тому же я угощаю. И для опыта в твоем подпольном творчестве пригодится. По пьяне какая разница с кем?

– Для меня есть с кем.

– Объясни.

– Жрица любви отдается за деньги, исполняет все твои фантазии. Но нет самого главного – страсти. Для меня секс с проституткой мало чем отличается от удовлетворения потребности с резиновой куклой. Минутная нечистоплотная похоть, лишённая истинной красоты женского начала и ее внутреннего мира.

– Ну ты и задвинул. Зачем тебе внутренний мир продажной девки?

– Тебе ли объяснять простые истины, что высшее наслаждение – это взаимная страсть, только тогда женщина открывается по-настоящему. За деньги ты получаешь эрзац-вариант. К тому же, тебе не противно, что их до тебя десятки людей….

– Да ну тебя, послушаешь, так смотришь, и самому расхочется. Гляди, наш малыш очнулся.

От дома к беседке приближался приведением Вадик. Герц мысленно сравнил его с мотыльком летящим на огонек, и сам же усмехнулся своим мыслям. Крутиков сел на лавку, жадно припал к полторашке с минеральной водой. Герц разлил коньяк по стаканчикам, один протянул Вадику:

– Опохмелись, на тебя страшно смотреть.

– Я не опохмеляюсь, ты же знаешь.

– Когда-то придется.

– Чем позже, тем лучше, – вмешался Руслан. – Бадик, иди и помой лицо холодной водой, полегчает.

Крутиков неохотно поднялся и пошел наугад отыскивать умывальник. Руслан обзванивал номера «досугов». Скучая, Герц поглядывал на небо. Вернулся Вадик, немного посвежевший, но в целом выглядел неважно. Наконец, Тарасковскому перезвонили, закончив разговор, он радостно хлопнул в ладоши и потер их между собой.

– Сейчас подъедут, – Руслан несильно, с расчетом на неважное состояние, хлопнул Вадика по плечу. – Ну, друг мой, ты же не поступишь со мной как Рудик и не оставишь в компании развратных красавиц? Надеюсь, все-таки это будут красавицы, а ни как в прошлый раз.

– Я не буду.

– Юниор, ты чего? Пока холостой нельзя отказывать себе в развлечениях.

– Тебе может покажется странным, но я не хочу изменять Ангелине, – промямлил Вадик.

– Именно такого ответа я от тебя и ожидал. Умничка. Ты у нас морально устойчив. Так и нужно в жизни – придерживаться принципов, чтобы отличаться от серой массы. Но пройдет три года после свадьбы, и ты с сожалением будешь вспоминать, отчего отказывался.

– Почему три года? – усмехнулся Герц.

– Творческий человек, разве ты не читал книгу «Любовь живет три года»?

– Приходилось. А вот ты, судя по всему, до конца ее не осилил. Вспомни концовку.

– Честно говоря, подзабыл, какой там финал. Название броское засело в голове. Помню фабулу, или сюжет, как там правильно называется? Ну, ты меня понял, ты у нас с прозой дружишь. Оттого, наверное, такой черствый к мольбам друга. А я по своей сути – художник, если хочешь знать. Поэт.