Свидетельница

Франк Ева

В конец Ева устала настолько, что уже почти прекратила нормально мыслить. Последнее, что она решила запомнить для себя, так это больше заниматься физическими упражнениями.

Спускавшиеся мимо редкие ученики удивлённо смотрели на её измученное красное лицо, изредка пронзающееся злобой на всё, что происходит с ней в данный момент. Хотя студенты быстро отводили от неё взгляд, вспоминая, чья она девушка. Точнее, «была». Видимо, все опасаются, что, «расставшись» с ней, Том Реддл всё равно будет присматривать за ней.

– О боже… Я… до… дошла?

Чуть ли не согнувшись пополам от усталости, Ева опёрлась одной рукой о стену, чтобы окончательно не свалиться. Радости от того, что цель всё-таки достигнута, не было. Больше

всего ей хотелось попить и просто рухнуть на такой сейчас приятно-холодный пол и почувствовать на себе сквозняк. В горле пересохло, и, откашлявшись, она продолжала то ли стоять, то ли сидеть на прежнем месте. Дверь за ней не закрывалась из-за, опять же, сквозняка. Но не было в этом ничего страшного. Точнее, ей было просто плевать. Лишь бы найти где-нибудь воды. Может, Том взял с собой хотя бы стаканчик освежающего сока, на всякий слу…

Боль даже не была ощутима, потому что она получила почти то, что ей нужно – холод. Пусть и холод руки. Это дало действенный эффект, и Ева, не в силах больше держаться на ногах, медленно осела вниз, зажмурившись. Ей не нужно было открывать глаза и смотреть, кто там: Том или посторонний. Какая разница? Самое главное, что Ева получила наконец-то тот долгожданный холод, ибо температура в школе сейчас не была для неё настолько низкой, не чувствовала Франк этого.

– Какого чёрта?!

Эти слова не произвели на когтевранку ровно никакого впечатления. По-прежнему хватаясь за спасительную руку, она всё же окончательно села на твёрдый пол. Звуки стали несколько иными, чем обычно. Какими-то отдалёнными, ей даже показалось, что за ними следует эхо.

Человек в ответ сжал её руку и что-то ещё сказал, но что, девушка так и не поняла, точнее, не желала слушать. Зачем он вообще что-то говорит? Почему бы ему тоже не сесть рядом и наслаждаться этими чудесными мгновениями?

– М-м-м… - всё, что смогла сказать ему в ответ юная особа, неохотно открывая глаза. Благодаря этому человеку усталость уже начала уходить, и разум тоже неспешно возвращался в её голову.

– Что с тобой?

Перед глазами всё было немного размытым, но ей удалось увидеть знакомое лицо и извлечь из себя ответ:

– Ничего…

Человек ничего не ответил на это, а лишь убрал от неё свою руку, заставив Франк тихо и недовольно застонать. Именно сейчас ему надо думать, что предпринимать дальше? Пусть лучше оставит её, даст время полностью прийти в себя.

Внезапно под ней оказалась пустота, и чувство, что под ней что-то есть, исчезло. Его всё так же холодные руки легко подняли её и прижали к себе, чтобы Ева, будучи в таком состоянии, ненароком не упала.

– Что ты… - пытаться возмущаться не получилось, и Ева уткнулась носом ему в грудь, прикрыв глаза. Температура его тела помогала быстрее восстановиться. От него пахло весьма необычно: рябиной и зимней свежестью.

========== Глава 31 ==========

Он сидел в противоположной стороне от неё, скрытый тенью, но всё же, даже сейчас юноша выделялся на фоне комнаты, обставленной со вкусом. Взгляд его, выражавший неизвестное чувство, был неподвижным, застывшим на ней. Юноша практически не двигался, и его можно было бы принять за статую, весьма хорошую статую, а творца этого искусства любой захотел бы искренне похвалить и выразить восхищение. Вот только одно перечёркивало все иллюзии - дыхание и остальные признаки живого в нём. Сквозь протяжное завывание ветра за большим окном, сквозь звуки двигающейся с места стрелки часов, расположенных на камине, в котором лежали готовые поленья для начала процесса горения, всё равно можно было расслышать тихий стук его сердца, разгоняющего кровь по организму, заметить временами вздымающуюся и опускающуюся грудь, в которую то поступал кислород, то выходил. Но, в остальном, трудно найти что-то ещё в нём, что бы убедило всех в его жизненной энергии. Возможно,

это было уже по привычке. Старание не показывать своих истинных эмоций, чувств и реакций постепенно перерастало во что-то большее, в связанную с ним часть его самого.

Однако ныне, будучи практически наедине с собой на неопределённое время, Реддл немного приоткрыл каменные двери в свой мир.

Девушка лежала с закрытыми глазами, повернувшись боком к сидевшему слизеринцу. Не было известно, сама ли она это сделала, или принёсший её сюда Реддл решил во время сна девицы развлечься наблюдением за ней. Если это можно назвать развлечением, конечно.

Даже находясь в мире грез, Ева выглядела измученной. Растрёпанные волосы вместо косы, некоторые пряди которых свесились вниз и почти касались пола, морщившейся временами лоб, сжатые в кулаки руки, говорившие некогда о готовности перенести поход от гостиной до выручай-комнаты - всё это говорило ему лишь о слишком большой нагрузке, усталость от которой даже во сне преследует её. Если говорить о том, спит она или потеряла сознание, то здесь многие выберут разные варианты. А, по его мнению, в данный момент у девушки было что-то между. Впрочем, если ответ неопределённый, то можно и округлить до обычного сна, помогающего человеку восстановить силы для успешного начала дня.

Сколько раз слизеринец видел её спящей? Не так уж и много, всего пару раз. Да, именно так. И все эти разы заканчивались не таким пробуждением, что он мог ожидать бы. Помнится, в тот раз, во время невозможности ночевать в своих гостиных, их отправили к другим факультетам. Произошедшее, признаться, заставило его немного побеспокоиться за свою неприкосновенность и за психическое состояние Евы.

Всё-таки, с чего бы ей приснился подобный сон, где в главной роли был он сам? И пришлось же ему потрудиться, чтобы успокоить девчонку. Всё ещё слишком хрупкая, но по характеру настырнее, чем казалось в первые дни их знакомства. Хотя нет, что уж тут скрывать? Реддл вообще не видел в ней угрозы какого-то бунтарства. Обычная пугливая студентка, сидевшая в своей норке, но неожиданно очутившаяся на поверхности. Не знающая жизни, не знающая нормального обращения с такими, как он, не знающая своего места. Можно лишь радоваться, что, благодаря Реддлу, она хотя бы что-то познала.

И сколько же мороки с ней порой. Даже без её вечных недовольств, с ней происходят какие-то неприятности. То с Малфоем свяжется, то с Блэк, то с Хейтоном, то теперь ещё и Друэлла по доброте душевной вдруг решила поделиться с ней тем, чего девушке не нужно знать. Неужели Розье не видит в ней несформировавшуюся личность, которая может лишь испытывать дискомфорт из-за происходящих вокруг неё событий? Она же до сих пор надеется на возвращение её старой жизни.

Сколько же пройдёт времени, когда Ева уже, наконец, перестанет метаться из стороны в сторону? Не выгодно будет выполнить своё обещание по поводу подробностей его жизни, если она так и не определиться со своими взглядами.

Придётся ускорить процесс. Нужно, ибо порой его охватывает раздражение, набирающее силу раздражение, когда он не может предугадать её действия. Такие как она одновременно и трудны, и просты в понимании. Неопределённость создаёт непредсказуемость.

Ненароком молодой человек стал осматривать не только её лицо, но и всю девушку в целом: кожа её казалось белоснежно-белой из-за уже зимнего освещения, а на руках были чуть заметны сиренево-голубые ветви вен. Теперь можно было понять, что Ева, будучи худой, стала ещё хрупче, ещё беззащитнее. Одежда когтевранки, пусть и тёплая, подчёркивала изгибы её тела, навевая воспоминания о танце с ней. Уже тогда, обхватив рукой её талию, он почувствовал в ней изменения, но не придал этому значения. В том платье Ева выглядела весьма… симпатично? Так это, кажется, называется. Или она такой была всегда? С собой уж сравнивать её будет глупо, а с Друэллой или той же Беллатрисой ещё глупее.