Свое время
Шрифт:
– Не придумывай, - пропела Наташа.
– Давай-ка лучше раздевайся скорей, будем чай пить. С пирогами. А ты, Валера, развлекай хозяйку, пока я чайник поставлю.
Наташа прошла на кухню, Марина села в кресло, нога на ногу, а я - на стул за столом.
Помолчали немного.
– Полы подметены, посуда вымыта, цветы политы, - доложил я, не зная, с чего начать разговор.
– Как поется в песне, порядок в танковых войсках.
– Вольно, - словно офицер солдату скомандовала мне Марина и улыбнулась.
– Живите, ребята, и радуйте друг друга. Были бы счастливы.
– Нам с Наташей
– Операцию перенести да квартиру получить... Как у вас хорошо, уютно... Нам так ужасно нравится у вас...
– Ужасно - чисто женское слово, - поправила меня Марина.
– Никогда так не говорите. Оставайтесь мужчиной не только на деле, но и на словах. Нравится говорите?
– Ужасно, - сказал я.
Она обвела взглядом комнату.
– Ничего, конечно, - сдержанно согласилась Марина, - но я бывала в домах и побогаче, не чета этому.
– А где ваши родители работают?
– Работали, - медленно, после паузы ответила Марина.
– В Минвнешторге. Заграницей всю жизнь. Последний раз в Египте. Полгода назад, возвращаясь, погибли в авиакатастрофе. Об этом даже в газетах писали. Не слышали?
– Нет, - также медленно, после паузы, выдавил я из себя.
– Вы меня извините, я, честное слово, не хотел...
– Понятно, что не хотели, - спокойно согласилась Марина.
– Что поделаешь...
Из кухни появилась Наташа. С подносом в руках. Чем-то неуловимо напомнившая статную даму - жену экономиста Папастова, к которому мы приходили во время выборов со Светланой Ветлугиной.
Я поднялся, чтобы помочь ей.
– Обожди-ка, подруга, со своим чаем, успеется, я тебе тут сюрприз небольшой приготовила.
Марина скрылась в передней, откуда вернулась с пластиковым пакетом в руках, на котором по-иностранному было написано "Березка". Оценивающе взглянула на меня.
– Пойдем-ка лучше в ванную, - решительно кивнула она Наташе.
– А вы, молодой человек, пока готовьтесь к чайной церемонии. Мне сейчас не наливайте, я пью только горячий чай.
Вернулись они минут через пятнадцать. Сначала Марина прошла через комнату, по пути схватив меня за рукав, и поставила рядом с собой.
Потом в дверях появилась Наташа.
В белом платье.
В белых туфлях.
Невеста моя...
– По-моему, то- что надо!
– одобрительно прищелкнула языком Марина. А?!
И подтолкнула меня локтем:
– Что скажете, молодой человек?
Я молча выставил кулаки и с силой оттопырил вверх большие пальцы обеих рук.
– Ты представляешь, Валера, словно на меня пошито, - залившись румянцем, тихо заговорила Наташа.
– И ничего, совсем ничего переделывать не надо.
– Я, конечно, знаю твой размер, но тоже боялась, что не угадаю, сказала Марина.
– Правда, не страшно, поменяли бы завтра, время пока есть.
– Это, наверное, дорого?
– спросил я.
– Ерунда, - отмахнулась Марина.
– Дорого - не дешево. Счастье не в деньгах, счастье в их количестве, как говорит один мой знакомый. Теперь можно спокойно чаю попить. Я книжку читала про чайную церемонию - в Японии целый ритуал, оказывается... Вы, Валерий, случайно не были в Японии?
Марина по-великосветски, рассеянно-приветливо
– Перестань, Марина, - рассмеялась Наташа.
– Спасибо тебе огромное за подарки, и лучше перейдите на ты, ребята, вы же мои самые близкие люди.
Марина фыркнула и отрицательно покачала головой:
– На брудершафт мы с Валерием не пили, а чтобы на настоящее ты перейти, это надо, как нам с тобой, с детства дружить. Помнишь наш коммунальный Шанхай в Марьиной Роще, а Натуська? Один сортир на тридцать задниц. Раньше квартирка одной тете Фросе принадлежала, а доживала она свою старость в чулане с маленьким окошком, никому не нужная. Но барыней, как была, так и осталась. И жа-а-адная...
– Пожалуйста, не преувеличивай, Марина, все люди к старости становятся совсем как дети. И она была старенькая и больная. Жалела я ее очень.
– Это точно, жалела, пропадала ты в ее каморке частенько. Не то, что я.
– Тетя Фрося любила рассказывать мне, как ее насильно замуж выдали. За нелюбимого.
Марина саркастически усмехнулась:
– Меня бы кто выдал. Можно и насильно. Согласна. Хотя, какое же это насилие, если согласна... Что-то заболтались мы с вами, дети мои. Проверим-ка лучше, как молодой наш человек стол сервирует... Ошибочки, ошибочки допускаете... Ножи надо класть лезвием вовнутрь, десертная ложечка сверху, все по ранжиру, все по протоколу, чтобы минимум движений за столом с приборами делать, не звякать, не звенеть бокалами, не греметь посудой, иначе официанты сбегутся, соседи заметят, что невоспитанный вахлак вы, молодой человек. На двоечку работа.
– Подумаешь, нож не так положил, пальчик не оттопырил, глазки не закатил, - я готов был обидеться на Марину.
– Неправда ваша, дяденька, - с интересом взглянула на меня Марина и нравоучительно добавила: - в жизни все надо знать, все уметь делать самому. И делать хорошо. Как Мэри Поппинс.
Марина неожиданно заливисто расхохоталась:
– А ведь он у тебя зеленый еще совсем, Натуся, и чувствительный, весьма чувствительный, ох, и трудно будет вам, ребятки, в жизни. Не робейте, месье, не тушуйтесь, сэр, все о?кей.
Она тряхнула головой.
Цыганистая брюнетка в отличие от моей светловолосой Наташи. Черное и белое. Что их связывает, кроме детства? Или подругами обязательно становятся женщины, внешне и внутренне, казалось бы, диаметрально противоположные? Женская дружба, наверное, понятие особое, живущее по своим законам и коренным образом отличающееся от мужского братства. Они нуждаются друг в друге, потому что неуверены в себе - кто подскажет, как я сегодня выгляжу, что надеть, чтобы нравиться, чтобы быть в центре внимания? Конечно, подруга. Подруга всегда предупредительна, ласкова, внимательна, подруге доверены самые тайные тайны. Подруге нравится эта власть, и она не станет делиться ею с другой... С другими... Со мной, например. Я для Марины - соперник. Если, не дай бог, мы с Наташей поссоримся, то она пойдет к Марине. И еще неизвестно, что ей та насоветует... Треугольник. Мужчина - Женщина - Подруга. Бермудский... Похоже, что я ревную Наташу к ее подруге...