Сволочь ненаглядная
Шрифт:
При взгляде на щуплую фигурку из моей груди вырвался вздох. В бытность арфисткой я частенько принимала участие в сборных концертах и отлично знаю, к каким ухищрениям прибегают артисты, чтобы выглядеть на сцене импозантно. Обувь на здоровенной подметке, корсеты, утягивающие живот, горы тонального крема, накладные ногти, фальшивый бюст… Всего и не перечислить, кое-какие примочки, типа постоянно сползавшего парика Иосифа Кобзона, становились героями анекдотов… Но Лео переплюнул всех. На сцене это был высокий, достаточно худощавый парень с длинными белокурыми локонами и лицом развратного подростка. Впрочем,
– Душенька, – взвилась над стулом мамаша, – кофейку?
– Мама, – укоризненно проблеяло чадо, – ты же знаешь, я пью только чай.
Даже голос у него оказался другой, не визгливое сопрано, а хриплый басок.
Минут пятнадцать я, изображая восторг, расспрашивала уродца о творческих планах и наконец подобралась к цели визита.
– Нашим читателям хочется узнать о вашей личной жизни…
– Не женат, – быстренько сказал Лео и глянул на матушку.
Та, как ни в чем не бывало, нарезала кексик.
– Неужели ни разу не сходили в загс? – давила я.
Олег напрягся, а мама сообщила:
– У Олежека была жена, но сейчас он свободен.
– Развелись?
Повисло молчание. Затем Лео промямлил:
– Настя умерла.
– Какой ужас! Давно?
Певец, не подумав, ляпнул:
– Десять дней тому назад.
По тому, как дернулись Наташины плечи, я поняла, мамуся пинает сыночка под столом ногой. Но поздно, дело сделано, слово не воробей…
– Катастрофа! – завела я, закатывая глаза. – Ах, какое самообладание надо иметь, только что потерять обожаемую жену и не прерывать работу. Значит, вчера девять дней было?
Лео молча кивнул.
– Ну надо же, – педалировала я ту же тему, – а вы как раз вчера в «Метелице» выступали…
– Откуда вы знаете? – буркнул, наливаясь свекольной краснотой, визгун.
Тоже мне секрет!
– Я включила вечером «Диск-канал» и услышала новости.
Что, между прочим, совершенно соответствует истине, вчера в полном отупении я пялилась на экран, случайно попав на программу об эстрадных песнях.
Вновь повисло неловкое молчание. Наконец Лео выдавил:
– Люди заплатили за билеты, и им все равно, что у меня случилось. Шоу-бизнес жесток к исполнителям!
Скажите пожалуйста, да он философ! Только думается, что просто польстился на десять тысяч баксов, или сколько там ему платят за концерт!
– Расскажите о своей жене, – потребовала я. – Я сделаю такой материал, читатели слезами обольются.
Олег вновь беспомощно глянул на мать. Та побарабанила пальцем по столу и резко ответила:
– Простите, Луиза, но нам не хочется вытаскивать на свет эту историю.
Звук чужого имени резанул слух, и я чуть было не поинтересовалась, кто такая Луиза? Но тут вспомнила, что это я, итальянка Луиза Феррари, и от злости на собственную глупость слишком резко поинтересовалась:
– Почему? Господин Скотинин стыдится жены? Но она же скончалась.
– Вот
Глядя, как она аккуратными ломтиками нарезает слабосоленую, восхитительную семгу, я откинулась на спинку стула и согласилась:
– Ладно, будь по-вашему.
Скотинин приехал из своего Разино в Москву с твердым желанием покорить столицу. Любящая мамочка, боясь бросить чадушко одно среди соблазнов большого города, ринулась вместе с ним к подножию музыкального Олимпа.
В карьеру сына Наташа вложила все. Продала в Разино отличную четырехкомнатную квартиру на центральной улице Ленина, в доме 1, и с полученными пятнадцатью тысячами долларов семейство двинулось в город-мечту.
Действительность оказалась сурова. Деньги, казавшиеся в Разино огромной, невероятной суммой, в Москве всеми звукозаписывающими студиями воспринимались как жалкие копейки. Олег приуныл. К тому же он по тем временам пел классический репертуар – романсы. У парня за плечами и впрямь была музыкальная школа, где его обучили достаточно неплохо обращаться с голосом. Но романсы оказались никому не нужны, и меньше чем за двадцать тысяч зеленых никто не собирался разговаривать о дисках…
К тому же Скотининым было негде жить, пришлось снимать квартиру в спальном районе. Потом начались траты на достойные костюмы. Ведь известно, что в мире шоу-бизнеса встречают исключительно по одежке, а модные прикиды стоят отнюдь не копейки…
Словом, заветная сумма таяла, а толку было чуть. Скорей всего, Олег Скотинин пополнил бы ряды десятков провинциалов, решивших потрясти столицу и оказавшихся в результате в помойном ведре, но тут в дело вмешался господин Случай.
В тот день Лео подрядился исполнять романсы в концерте, который заказали служащие «Константин-банка» по случаю дня рождения своего управляющего. Занудная тягомотина про замерзающего ямщика была никому не нужна, но управляющий слыл меломаном, посещал консерваторию, вот благодарные подчиненные и расстарались, а для себя приготовили кой-чего повеселей – группу «Кошечки» и певца Виктора Сю.
Лео старательно отвыл свое. Ему вежливо похлопали, но на «бис» не вызвали. Зал замер в радостном оживлении, на сцену уже выпархивали «Кошечки», четыре сочные девицы в обтягивающих топиках и юбочках по самое некуда.
Не успел Лео выйти за кулисы, как на него налетел администратор Виктора Сю.
– Слышь, Олег, – забормотал всегда спокойный Иван Лазаревич, – хочешь тысячу баксов слупить?
Скотинин, получавший всего по сто долларов за выход, радостно кивнул.
– Тогда двигай сюда, – велел Иван.
Лео покорно пошел за администратором. Тот привел певца в грим-уборную и велел:
– Сейчас паричок натянем, морду замажем, и на сцену…
– Здесь? – изумился Олег. – Зачем?
Иван Лазаревич без слов толкнул дверь в соседнее помещение. Скотинин увидел на диване валяющегося Виктора Сю.
– Вот, полюбуйся, – вздохнул администратор, – обкололся и в кайфе! Да если эта падаль через полчаса не будет по сцене обезьяной скакать, мне пять кусков неустойки платить придется. Дам тебе один – четыре в кармане останутся.