Священная земля

Тертлдав Гарри

Перед "Афродитой , над горизонтом медленно поднимался анатолийский материк. Позади нее Кипр погружался в море. Между тем и другим она была одна посреди необъятности. Менедем отплыл на материк из Пафоса, расположенного на западном побережье острова. Это сделало путешествие по открытому морю более длительным, чем если бы он дополз до северного побережья Кипра, но это также сократило время обратного пути на Родос на несколько дней.

“Эуге”, сказал ему Соклей. “Кажется, все идет хорошо”. “Да, это так, не так ли?” Сказал Менедем. “Но я уже слышу, как мой отец жалуется, что я рисковал, идя этим путем”. Он вздохнул. Теперь, когда они были далеко на пути к Родосу,

мысли о доме снова теснились в его голове. Он не горел желанием иметь дело со своим отцом. Часть его тоже не горела желанием иметь дело со второй женой своего отца. Но часть его стремилась, очень сильно стремилась, снова увидеть Баукиса. И он точно знал, какая это была часть.

Соклей поднялся на палубу юта. Он указал прямо вперед. “Славное плавание”, - сказал он. “Поскольку мыс Ликия находится там, вы обошли стороной многие воды, которые посещают пираты”.

“Хотел бы я пропустить их все”, - ответил Менедем. “Если бы я думал, что мне сойдет с рук плавание прямо через море от Кипра до Родоса, я бы это сделал. Тогда нам вообще не пришлось бы беспокоиться о пиратах ”.

“Может быть, и нет”, - сказал Соклей. “Но если бы вы могли вот так легко пересекать открытое море, как вам заблагорассудится, не думаете ли вы, что пираты были бы такими же?”

Менедем не подумал об этом. Он хотел, чтобы его кузен тоже не думал об этом. “Бывают моменты, моя дорогая, когда из-за тебя видение обеих сторон картины кажется пороком, а не добродетелью”.

“К чему катится мир, когда я не могу даже сказать простую правду, не получив в ответ придирчивой критики?” Соклей поднял глаза к небесам, как будто ожидая, что Зевс или Афина спустятся и объявят, что он был прав.

Ни Зевс, ни Афина ничего подобного не делали. Возможно, это доказывало, что Соклей ошибался. Возможно, это доказывало, что боги были заняты в другом месте, по какому-то делу, более важному, чем дело Соклей. Или, может быть, это ничего не доказывало в… Менедем отверг это предположение до того, как оно полностью сформировалось. И все же он хотел, чтобы хоть раз он увидел бога, любого бога, проявившего себя на земле или открыто ответившего на молитву. Это сделало бы его собственное благочестие, которое, будучи искренним, не было особенно глубоким, намного легче поддерживать.

Все еще не давая этому вопросу окончательно оформиться в его сознании, Менедем спросил: “Как звали того нечестивца, который сказал, что жрецы выдумали богов, чтобы запугивать людей и заставлять их вести себя так, как им подобает?”

“Критий”, - тут же ответил Соклей. “Он уже девяносто лет мертв, но ты прав - он был таким же злым, как все остальные, и не только из-за этого”.

“Он был одним из маленьких приятелей Сократа, не так ли?” Сказал Менедем.

Его двоюродный брат вздрогнул. “Он действительно какое-то время учился у Сократа, да”, - признал он. “Но они сломались, когда он сделал что-то бесстыдное, и Сократ публично обвинил его в этом”.

“О”. Менедем этого не знал. Ему нравилось поддразнивать Соклея по поводу Сократа, но ответ, который он только что получил, на какое-то время лишил его шансов. Он заметил, что Соклей тоже смотрит на него. Его кузен знал, в какие игры тот играет, а это означало, что было бы разумнее не играть в эту прямо сейчас. Половина спорта исчезла, когда другой парень понял, что последуют колкости.

Вместо этого Менедем сосредоточился на плавании на "Афродите". Он убрал руку с рулевого весла, чтобы указать, как это сделал Соклей, на Ликийское нагорье, которое так круто поднималось из моря. “Они представляют собой прекрасную достопримечательность, но я бы хотел, чтобы их там не было”.

“Я

бы надеялся на это, мой дорогой”, - ответил Соклей, прекрасно понимая его. “Если бы это было не так, ликийцы и вполовину не доставляли бы столько хлопот. Эти высоты скрывают бандитов, как устья рек, маленькие мысы скрывают пиратские корабли. Его лицо омрачилось. “У меня никогда не было проблем с бандитами до этой поездки”.

“Это потому, что ты никогда много не путешествовал по суше”, - ответил Менедем. “Кто путешествует, если он может помочь этому?”

“Путешествие по морю тоже небезопасно”, - сказал Соклей. “Мы обнаружили это в прошлом году, когда пираты украли череп грифона”.

“Они не собирались красть череп. Просто так получилось, что им это сошло с рук”, - указал Менедем. “Я знаю, что потеря причиняет тебе боль, но это было не то, что они имели в виду. Позвольте мне напомнить вам, что они имели в виду - украсть наши деньги и ценности, убить нас, продать в рабство или удерживать ради выкупа. Потеря черепа грифона - сущий пустяк по сравнению с тем, что могло бы быть ”.

У его кузена хватило такта выглядеть пристыженным. “Да, конечно, это правда”, - сказал он. “Не думаю, что когда-либо утверждал обратное; если и утверждал, то сожалею об этом. Но я скажу, что это блошиный укус, который раздражает ”.

“Я знаю, что ты сделаешь - сделаешь под любым предлогом или вообще без него”, - сказал Менедем. “Через некоторое время слышать об этом снова и снова тоже становится невыносимо”.

Он подумал, не было ли это слишком прямолинейно. Соклей мог быть чувствительным, а также дуться несколько дней после того, как ему взъерошили перья. Теперь он сказал: “Мне так жаль, моя дорогая. Я больше не буду утомлять тебя своим присутствием”, - и гордо покинул палубу юта, как возмущенный египетский кот. Менедем вздохнул. Конечно же, он ударил слишком сильно. Теперь ему придется придумать способ вернуть Джолли Соклатосу хорошее настроение.

Между тем, у него были корабль, море и приближающееся ликийское побережье, о которых нужно было беспокоиться, а это означало, что его кузен на какое-то время остался без присмотра. Соклей был прав в одном: точно так же, как ни одна армия никогда не очищала ликийские холмы от разбойников, ни один флот никогда не очищал побережье от пиратов. Менедем пожелал, чтобы Афродита была трихемиолией. Тогда пусть ликийцы остерегаются!

Однако на торговой галере он был единственным, кто соблюдал осторожность. К концу дня из моря выползло нагорье, высокое и темное от леса. Он мог бы попытаться построить город. Он мог бы, но не сделал этого. У него было достаточно еды. Он принял столько воды, сколько могла вместить "Афродита" в Пафосе. Он мог позволить себе провести в море еще одну ночь. Он мог себе это позволить, и он это сделал.

Ни один моряк не роптал, по крайней мере, у этого побережья. Может быть, мужчины в конце концов смирились бы с нападением прямо через Кипр на Родос. Если бы другим выбором было выдержать натиск ликийских пиратов… Он задавался вопросом, смогли бы акатосцы взять с собой достаточно хлеба, сыра, оливок, вина и воды для столь долгого путешествия. Возможно. А может и нет. Был бы риск. Он усмехнулся себе под нос. В море всегда есть риск.

С заходом солнца якоря шлепнулись во Внутреннее море. Моряки поужинали и запили разбавленным вином. На юго-востоке неба сияла растущая круглая луна. Когда сгустились сумерки, появились звезды. Блуждающая звезда Зевса висела низко на юго-западе. Немного к востоку от нее сияла блуждающая звезда Ареса, теперь входящая в созвездие Скорпиона и, таким образом, близкая к своему красноватому сопернику Антаресу. Блуждающая звезда Кроноса, желтая, как оливковое масло, сияла с юга, немного западнее Луны.