Священная земля
Шрифт:
“Нет”, - сказал Менедем. “Ты был бы тем, кого больше заботило бы изучение летучих мышей, чем женщин, не так ли?”
Соклей поморщился. “Я не говорил этого”.
Так что он этого не сделал, но Менедем, испытавший неловкость из-за летучих мышей, был рад немного отомстить. Если он взъерошил перья своего двоюродного брата (или, поскольку эти существа были летучими мышами, его мех), очень плохо.
Проблема с тем, чтобы злиться на кого-то на борту "акатоса", как Соклей
Что он и сделал, уставившись на воды Внутреннего моря вместо того, чтобы оглядываться на своего кузена. Но первое, что пришло ему в голову тогда, было то, что, если бы все прошло хорошо, Аристидас стоял бы здесь вместо него. Он винил себя, потому что остроглазый моряк не был. Обвиняя себя, он совсем забыл о том, чтобы обвинять Менедема.
Еще больше больших летучих мышей пролетело над головой на следующий вечер, когда Афродита приблизилась к городу Курион. Соклей притворился, что не заметил их. Менедем тоже ничего не сказал о них: странный вид перемирия, но все же перемирие.
Менедем даже попытался быть дружелюбным, спросив: “Что ты знаешь о Курионе? Ты что-то знаешь почти о каждом месте, где мы останавливаемся”.
“Боюсь, об этой мало что известно”, - ответил Соклей. “ Король Куриона Стасанор перешел на сторону персов во время восстания киприотов почти двести лет назад. Благодаря его предательству персы выиграли битву на равнинах близ Саламина, и восстание провалилось ”.
“Звучит так, будто город предпочел бы, чтобы о нем не вспоминали”, - заметил Менедем. “Что еще ты знаешь?”
Соклей нахмурился, пытаясь выкинуть из памяти еще что-нибудь. “Курион - это колония, присланная из Аргоса, - сказал он, - и они поклоняются здесь странному Аполлону”.
Диокл опустил голову. “Совершенно верно, юный господин: Аполлон Хилатес”.
“Аполлон Лесной - да! Спасибо”, - сказал Соклей. “Я не смог вспомнить деталей. Ты знаешь здесь больше, чем я, Диокл. Продолжай, если хочешь ”.
“Я намного больше не знаю”, - сказал гребец, внезапно смутившись. “Я сам был здесь всего пару раз. Но я знаю, что у бога есть странные обряды, и любой, кто осмелится прикоснуться к его алтарю, будет сброшен вон с тех скал. Он указал на утесы к западу от города. Что касается скал, то они были не очень впечатляющими; Соклей видел гораздо более высокие и крутые в Ликии и Иудее. Тем не менее, человек, сброшенный с вершины, был обречен на смерть, когда падал вниз, что делало их достаточно высокими, чтобы наказывать за святотатство.
Менедем задал, как показалось Соклею, пару в высшей степени разумных вопросов: “Зачем кому-то прикасаться к этому алтарю, если люди знают, что случается с теми, кто это делает? И как часто кто-нибудь будет достаточно безумен, чтобы сделать это?”
“Я
Военные галеры не патрулировали за пределами Куриона, или их не видел Соклей. Он также не заметил ни одной вокруг Китиона. Птолемей, похоже, держал весь свой флот в Саламине, который был ближайшим к финикийскому побережью портом, из которого Антигон мог начать атаку на Кипр. И если правитель Египта разместил гарнизон Куриона, как Соклей и предполагал, местный командир был крайне нелюбопытен. Никто не задавал никаких вопросов экипажу " Афродиты", кроме портовых грузчиков, пришвартовавших торговую галеру к причалу.
“Откуда вы пришли?” - спросил голый мужчина на старомодном кипрском диалекте, быстро набирая очередь. “Куда вы направляетесь?”
Как обычно, Менедем сказал ему: “Мы Афродита , с Родоса. Мы возвращаемся домой из Сидона.” Дорический акцент, с которым говорил двоюродный брат Соклеоса, казался еще более сильным после архаичной речи портового грузчика.
“Родос, говоришь ты, добрый господин? И Сидон? По правде говоря, ты путешествовал далеко и видел много странных вещей. Что, по-твоему, самое любопытное среди них?”
“Я отвечу на этот вопрос, если позволите”, - сказал Соклей, и Менедем махнул ему, чтобы он продолжал. Он сказал: “В лудайе, в глубине страны от финикийского побережья, есть озеро, полное такой соленой воды, что человек не может в ней утонуть. Он будет плавать на поверхности с торчащими в воздух головой, плечами и ногами ”.
“Туш! Иди туда!” - воскликнул киприот. “Думаешь, ты меня так обманываешь? Ты занимаешь более высокое положение! Что ж, вода есть вода, будь то соленая или пресная. Если вы бросите человека в воду, если он не будет плавать, он утонет. Это вполне естественно, что так и есть. Кто сказал вам такую ложь?”
“Мне никто не говорил”, - сказал Соклей. “Я видел это собственными глазами, чувствовал это собственным телом. Говорю вам, я вошел в это озеро, и оно вынесло меня из-за большого количества соли в нем ”.
Однако, как он ни старался, он не мог заставить грузчика поверить ему. “Клянусь Аполлоном Хилатесом, я раньше встречал людей, подобных тебе”, - сказал парень. “Всегда готов рассказать небылицу, которую ни один человек в округе не может проверить. Продолжайте, я повторяю! Вы не поймаете меня на том, что я верю в подобную чушь и самогон”.
Соклей хотел настоять на том, что он говорит правду. Он хотел, но не стал утруждать себя. Он знал, что только зря потратит время и в конечном итоге выйдет из себя. Люди, которые часто цеплялись за самые абсурдные местные суеверия, не доверили бы иностранцу рассказать им правду о далекой стране. Киприот попросил его рассказать странную историю, а затем отказался поверить в нее, как только услышал.
Мосхион поднялся на палубу юта. “Не беспокойтесь об этом, юный сэр”, - сказал он. “Некоторые люди просто прирожденные дураки, и ты ничего не можешь с этим поделать”.