Связанные

Калмз Мэри

– Петрова нужно было найти и остановить.

Его челюсть крепко сжалась, и я понял, что мы не придем ни к какому соглашению по поводу действий Спенсера Крауза в понедельник вечером.

– Расскажи мне остальное о моем плече.

Сделав глубокий вдох и выдох, он кивнул.

– Пуля повредила сустав между головкой плечевой кости и гленоидной ямкой, а это значит, что...

– По-английски, пожалуйста.

– В принципе, если бы пуля попала прямо в тебя, она могла бы разрушить сустав, а значит, тебе пришлось бы делать операцию по его замене или восстановлению

того, что осталось.

– Черт.

– Ага, – согласился он. – Пуля задела сустав на пути из твоего тела, и пока что твой врач не видит серьезных структурных или сосудистых повреждений.

– О, это хорошо.

Он поморщился.

– На данный момент это лучший сценарий. Проблема в том, что все еще очень опухло, и пока отек не спадет, твой врач не сможет сказать, насколько все хорошо или плохо.

– Ладно.

– Значит, ты останешься в перевязи как минимум на месяц, пока все заживет и спадет отек, и она сможет увидеть, на что, черт возьми, она смотрит.

– Месяц, – простонал я, когда в палату вошли три врача.

– Да, – сказала та, что была ближе всех ко мне, высокая женщина с кожей глубокой охры с золотистым оттенком. Ее длинные волосы были собраны в высокий пучок, и она сложила руки, глядя на меня. – Месяц. И, как я поняла из слов вашего напарника, вы немного бунтарь, но я обещаю вам, что если вы когда-нибудь захотите снова полностью или даже частично пользоваться своим левым плечом, вы будете следовать моим указаниям.

Я взглянул на Боди, потом снова на нее.

– Доктор, – я проверил ее белый халат на предмет вышитого имени, – Нкоси, я обещаю вам, что буду примерным пациентом, но, видите ли, я должен уметь держать оружие и...

– Ни в коем случае, – резко ответила она. – Единственный вид полевой работы, которую вы будете выполнять, - это выезжать на дом к детям.

Я улыбнулся ей.

– Доктор, мне кажется, вы не знаете, чем я занимаюсь.

– Нет, – сказал Ян, входя в мою комнату и ухмыляясь так, что я понял, что мне действительно крышка. – Она понимает твое новое задание.

Дети? О нет.

– Пожалуйста, нет, – ответил я ему.

Правда, улыбка была ужасной. Чертов Ян.

– Ты, – сказал он, – и твой напарник будете работать с Миро в отделе опеки WITSEC в течение следующего месяца, пока доктор Нкоси не определит, сможешь ли ты или когда сможешь вернуться к нормальной работе.

– Это все еще может быть опасно, – напомнил я Яну. – В последний раз я был с Миро...

– Это было, когда он только получил повышение, – ехидно ответил Ян. – Он уже давно за главного, и ты не хуже меня знаешь, что он может рассказать тебе, если не с первого раза, то с помощью нескольких нажатий на клавиатуру, что происходит с каждым из этих детей.

И я это знал. Миро полностью перестроил работу службы опеки WITSEC, и отдел, который работал бы лучше, трудно было бы найти. Он был одним из самых приятных парней, которых я знал, и с ним всегда было весело, но он был до смерти серьезен в отношении детей, которые находились под его опекой.

– Будет много скучных визитов, во время которых самое худшее, что

может случиться, - это порез бумагой, – с усмешкой закончил Ян.

– Отлично, – сказала доктор Нкоси, одарив меня милой улыбкой, в отличие от разъедающей улыбки Яна. Она уже нравилась мне больше. – Завтра утром вы будете готовы покинуть больницу, и, поскольку мы уже отменили все хорошие лекарства, что было сделано по вашей просьбе, я могу сказать, что вам надоело здесь находиться.

– Вы правы, – согласился я.

– Ну, три с половиной дня - это более чем достаточно.

Я застонал, как будто действительно умирал.

– Я вернусь, – сказала она мне, и с этими словами она и ее команда ушли.

Оставшись в комнате наедине с Боди, который стоял рядом с моей кроватью, скрестив руки, и Яном, который стоял у изножья моей кровати и ухмылялся, мне захотелось закричать.

– Почему бы не отправить в отдел опеки WITSEC только меня? – спросил я Яна. – Боди не должен быть наказан за то, что меня подстрелили.

– О чем ты говоришь? – спросил Ян, прищурившись. – Ты не сделал ничего плохого. Ты вывел своих свидетелей, и ты поймал Петрова.

Я молчал, выжидая.

– Хотелось бы мне, чтобы ты позвонил Уэсу до того, как проникнуть в дом? Конечно. Хотелось бы мне, чтобы Крауз больше беспокоился за твою жизнь, чем за Петрова? Безусловно. Но будет ли его офис когда-нибудь вести дела с нашими без моего надзора и личного присутствия? Нет, к черту, – прорычал он. – Я понимаю, потому что когда-то давно тоже был ковбоем, но я никогда не играл ничьей жизнью, кроме своей собственной.

– Подожди, он...

– Нет, Джед, – огрызнулся Ян. – Ты был ранен, истекал кровью, он понятия не имел о степени твоих повреждений и считал - и это указано в официальном отчете - что тебе осталось жить на этой земле не более минуты, прежде чем ты истечешь кровью.

– Да, но...

– Нет, – повторил Ян, его голос стал низким и мрачным. – Петров не мог выбраться из этого здания. Оно было окружено полицией, команда ГСО поднималась на лифтах, и на каждом этаже здания было еще больше офицеров. То, что вы, ребята, не хотели считать большой проблемой, в итоге стало огромной. Этому посвящены заголовки газет и эфирное время на всех новостных каналах в городе и за его пределами. Илай был в центре событий, общался с прессой последние три дня, выступая не только от нашего имени, но и от имени полиции города и ФБР.

– Я никогда не хотел опозорить службу маршалов или...

– Ты не хотел. Опять же, твой напарник обеспечил безопасность свидетелей, а ты помог схватить Петрова. Мы вышли из этой передряги с блеском.

Но он не выглядел и не звучал счастливым.

– Крауз отправлен в административный отпуск до официального расследования.

– Это не...

– Если хочешь, – сказал он, нахмурившись, – можешь выступить на его слушаниях через месяц. Мейб и Салазар тоже собираются.

Очень мило со стороны Яна, что он это сказал. В данный момент он был не в восторге от Крауза, но не хотел, чтобы тот уходил из ФБР.