Связанные
Шрифт:
– Я сдаюсь.
Я не спускал глаз с Петрова и держал палец на спусковом крючке, пока Крауз усаживал меня на стул, аналогичный тому, возле которого сидел мафиози. Быстро обыскав его, Крауз отпихнул его назад, подальше от себя, но не сдвинулся с места, а просто держал его на мушке.
– Что ты делаешь? – спросил я.
Крауз перевел взгляд на русского.
– Планы изменились, – выражение его лица стало жестким. – А теперь, блядь, пошевеливайтесь, – прорычал он, размахивая «Глоком» в сторону Петрова,
– Мы идем не туда, – сказал Петров, его голос дрогнул.
– Нет, не туда, – беззвучно ответил Крауз, направляя его к краю террасы.
– Что, черт возьми, происходит? – завопил он.
Как только они достигли ограждения, Петров обернулся. Крауз держался на достаточном расстоянии, чтобы видеть бисеринки пота на его лбу. Петров посмотрел на Крауза с ужасом, который отразился на его лице, когда он увидел «Глок», направленный в точку между его глазами.
– Вы не можете этого сделать, – прохрипел он.
– Я могу, – сказал ему Крауз и прострелил коленную чашечку. – Но я не буду.
Петров закричал в агонии, а Крауз, прихрамывая, вернулся ко мне, отодвинул другой стул и сел рядом со мной.
– Надо было пристрелить его чем-нибудь не своим, – сказал я, с трудом собираясь с мыслями.
– Его слово против моего. Ты собираешься поддержать его или меня?
Я хмыкнул.
– Я должен был сбросить его за борт.
– Очень «Неприкасаемые», – сказал я, усмехаясь. – Очень «Нитти в машине» [12].
Он громко застонал.
– Не заставляй меня смеяться. Все болит.
– Ага, – сказал я с долгим вздохом.
– О, Джед, – вздохнул он, когда я сполз со стула на пол. – Мы не должны были...
– Федеральные маршалы! На колени!
– Не стреляйте, – крикнул Крауз. Он поднял руки, не видя смысла в том, чтобы получить пулю после того, как выжил в этой чертовой перестрелке. – Я из ФБР.
Петров все еще кричал, и тут я почувствовал теплую руку на своем лбу и еще одну на боку. Я попытался открыть глаза, но не успел.
– Джед, – резко сказал Уэс. – Открой глаза и, блядь, посмотри на меня прямо сейчас, блядь.
Я должен был его слушать, но мне удалось лишь прищуриться, и он вынужденно улыбнулся.
– Скажи, что понимаешь. Оставайся здесь.
Он имел в виду «оставайся», то есть не умирай.
– Да, – прошептал я и закрыл глаза.
– Мне нужна скорая помощь, немедленно!
Раздался шум и движение, но мне было холодно, мое тело было таким тяжелым.
– Все чисто! Все чисто! Вызовите кого-нибудь сюда!
Я очень старался не заснуть, но голова кружилась слишком сильно, и, поскольку блевать было бы плохо, я отключился.
Часть 4
Потеря
Когда я очнулся в больнице, Боди спал в кресле рядом с моей кроватью. Он выглядел ужасно. Под глазами темные круги, волосы в беспорядке, одежда та же самая, в которой он был в последний раз, когда я его видел, а ботинки сняты. Я собирался разбудить его и сказать, чтобы он шел домой, но вошедшая медсестра медленно покачала головой, и я промолчал. Она улыбнулась, когда я кивнул, налила мне воды, а затем поднесла к моим губам стакан с соломинкой. Мне удалось сделать всего пару глотков, после чего она отодвинула его, ввела что-то в капельницу и велела отдыхать. Я отключился как свет.
****
Когда я проснулся во второй раз, Боди сидел в том же кресле, но теперь в старых, потертых джинсах, бледно-голубой футболке с вырезом и расстегнутой серой толстовке, которая, как я был уверен, принадлежала мне. Он печатал на своем ноутбуке правительственного образца, и я видел, что он работает над отчетом. Я хорошо знал его форму, миллион ячеек и табуляции, которые он делал.
– Эй, – прошептал я, и он вздрогнул, чуть не сбросив компьютер с колен.
– Черт, Джед, – проворчал он, вставая.
– Извини, – сказал я, усмехнувшись и тут же пожалев об этом. – Ой, ой. Блядь.
Подойдя к моей кровати, он наклонился и запустил руку в мои волосы, откинув их с лица, и уставился на меня сверху вниз.
– Ты напугал меня до смерти.
Он говорил тихо, и поэтому я слышал всю глубину боли в каждом слоге. Как он сжал челюсти, как покраснели его глаза... Мое злоключение было болезненным для меня, но выпотрошило его. Я сказал единственное, что мог.
– Мне очень жаль, – выдавил я из себя.
– Я никогда не видел тебя таким бледным. Твои губы были серыми.
Он выглядел таким грустным, разбитым, и я почувствовал это в глубине своей груди.
– Я…
– Ты больше никогда не должен так поступать со мной, – сказал он хриплым шепотом.
– Нет, – согласился я.
Его дыхание было прерывистым. Я не был уверен, что он осознает, что гладит меня по волосам.
– Поиски Петрова не стоили твоей жизни.
– Я все еще здесь, верно?
– Ты понимаешь, о чем я.