Сын Багратиона
Шрифт:
Мама на это только кивала, а потом неожиданно выдала:
— Сегодня же напишу Петру Иванычу. Пусть знает, какой у него сын умный растёт.
Фига себе женская логика, я ей про одно, а она…
Как бы то ни было, а мама, не удержавшись, немного потетешкалась со мной, а потом включилась в работу. Отправила Кузьму в село с приказом собрать в первую очередь всех отставных военных и сторожей, а потом проехать по деревням и отправить сюда дворню, которая работала здесь раньше. Оказывается, эти люди были не только из села, но и из деревень
Кузьма, выслушав приказания, неожиданно произнес:
— Вот это правильно, а то вдруг барин за вещами вернётся, как бы чего не вышло.
— За какими вещами? — тут же спросила мама.
— Ну как же. Сказали ведь проследить, чтобы он не увёз чего лишнего, вот я его и не пустил в дом. А он очень туда рвался.
Я от этих новостей вообще выпал в осадок. Странно, конечно, что этот Жозеф Степанович не настоял на своём, всё-таки вдвоём с кучером они могли бы справиться с Кузьмой. На ум приходит только одно: не рискнул посреди белого дня действовать более решительно. Надо бы посмотреть, что у него там за имущество и ускориться с охраной.
Поэтому, как только Кузьма помчался в деревню, я предложил маме посмотреть, что из вещей её свекра осталось у нас.
Тут я неожиданно нарвался на целую лекцию, что неприлично копаться в чужих вещах. По мнению мамы, нужно приказать служанке все сложить в какой-нибудь сундук и отправить Жозефу Степановичу.
Мне стоило немалых трудов всё-таки уговорить её на этот неблаговидный поступок. Аргументировал тем, что надо точно знать, что у нас осталось, вдруг, пока служанка будет собирать вещи, что-нибудь затеряется и не попадёт в сундук.
Мама намёк уловила, и мы с ней отправились в апартаменты, где квартировал её бывший свекр.
Занимал он сразу три комнаты: спальню, гостиную и кабинет. Я про себя подумал: не сравнить с моей спаленкой, вот и думай, кто здесь хозяин.
Вещей у Жозефа Степановича было не особо много, так что для их осмотра много времени не понадобилось. Да я и не хотел копаться в шмотках, а вот небольшой ларец, закрытый на хитрую защелку, которую я не сразу разобрался, как открыть, очень меня заинтересовал.
Мама хоть и кривилась, глядя на мои попытки разобраться с этим ларцом, но мешать не стала, а когда я его всё-таки открыл, только ахнула.
Первое, что сразу бросилось в глаза, это толстая стопка ассигнаций. Но главное было даже не это, а то, что ларец был чуть не наполовину заполнен золотыми монетами.
Как-то мне мало верится, что такие деньги можно получить от его захудалого, по словам мамы, имения. Да и вряд ли он стал бы все свои средства держать при себе. А вот с наших обширных владений за несколько лет очень даже можно столько собрать. Вот только вопрос, почему он не вывез их куда-нибудь в город.
В принципе в жизни бывает всякое, поэтому я на всякий случай поинтересовался:
— Мама, а сколько наше имение приносит прибыли за один год?
Мама, задумчиво рассматривавшая обнаруженное богатство, не сразу отреагировала на мой вопрос.
— Мама, вот в этом ларце как раз и лежит та прибыль, которой имение не даёт. Но это не самое важное. Главное, что Жозеф Степанович вернётся за содержимым ларца если не этой ночью, то следующей точно. И приедет он за своим имуществом не один, а в компании каких-нибудь не боящихся пролить кровь людей.
Вместо ответа эту мою тираду мама только глазами хлопала, прикрыв рот ладонью. Вот ещё тоже привычка у неё — чуть что, так сразу паниковать и совать руку чуть не в рот. Я тяжело вздохнул и спросил:
— Мама, очнись и скажи: у нас в доме есть какое нибудь оружие?
Видя, что она неправильно меня понимает, я поспешил объяснить:
— Нужно понимать, чем мы сможем вооружить наших людей, если их оружие пришло в негодность. Да и в целом не мешает узнать, на что нашим людям можно рассчитывать, если придётся отражать нападение.
Мама начала говорить, что вряд ли на нас нападут, всё-таки Жозеф Степанович благородный человек и не решится на подобное. Я скептически на неё посмотрел, но спорить не стал. Только ответил, что береженого бог бережет, и в любом случае хуже не будет, если мы будем точно знать, что у нас есть в закромах.
Убедил, хотя сейчас мама на меня смотрела уже ну очень странным взглядом. И фразу она бросила весьма неоднозначную:
— У меня возникает чувство, что это ты здесь взрослый, а не я.
Это её высказывание меня слегка напрягло. Мне это все не нужно, поэтому я ответил ей так, чтобы вызвать у неё чувство вины.
— Мама, мне очень хотелось жить, поэтому поневоле пришлось научиться думать. Да и предки помогают.
Наверное, получилось у меня с перебором, потому что мама разрыдалась, прижала меня к себе и прошептала:
— Прости меня, сынок, больше я никому не позволю тебя обижать.
Пока мы рассматривали имущество Жозефа Степановича, а потом я успокаивал плачущую маму, из села примчались пятнадцать человек, которых когда-то здесь оставил Багратион на излечение. Не знаю, что уж такого им сказал Кузьма, но они буквально прибежали в усадьбу, притом все вооруженные, и мне это понравилось.
Несмотря на несколько лет мирной жизни, эти люди не забыли воинскую науку и вели себя как солдаты на службе. Только мы с мамой вышли во двор, чтобы поговорить с прибывшими, ефрейтор Егор Бойцов (как мы скоро узнаем) отдал команду, и отставники буквально меньше, чем за минуту, построились в шеренгу, будто перед военным смотром. Я на автомате произнес:
— Вольно. Старший ко мне.
На что ефрейтор, пряча улыбку в усах, подошёл и начал докладывать, что, дескать, они прибыли…
Мама его перебила и спросила, кто ещё из солдат помимо ефрейтора пользуется уважением присутствующих и с кем можно планировать оборону усадьбы на случай нападения.