Сын Моржа и Куницы
Шрифт:
— Это намёк?! — вскочил Егор.
Серое море поблёскивало. Волны накатывались и шуршали.
Егор подошёл к воде, прищурился. Где-то там, куда его и сбросило, в воде иногда что-то блистало. Может то самое, что поймала гнусная птичка, а может просто рябь на воде. Егор бы не поклялся что это, но в воду лезть не хотел.
Отошёл к вещам и, наконец, огляделся.
И понял.
Это совершенно точно был тот пляж, где Егор появился в Переходе впервые.
Крутой поворот береговой линия слева, с высокий мысом уходящим в море. По правой стороне холм и каменная осыпь в облаке белой
Всё это уже видел.
А вот чего тогда не было, так глубоких проломов в песчаниковых плитах берегового обрыва. Два широких развала, будто великан размером с гору протащил здесь свой плуг, ломая круто поднимающийся берег, дробя песчаные плиты, засыпая обломками и глубоко бороздя пляж.
Через четверть часа одевшийся Егор миновал знакомое, уже подсохшее, дерево и подошёл к свежему вывалу. Здесь тоже хватало древесных стволов: размозжённых, перемолотых, смешанных с песком и валунами. И глубокая широкая канава уходящая к берегу, заполненная морской водой. Стоячая вода уже зацвела, заброшенные приливом в канаву груды водорослей шибали сероводородом и ещё чем-то тяжёлым и прелым.
Удивляясь самому себе, Егор присел на корточки и опустил руку в тёмную воду.
Ломик, собака, ворохнулся. И настороженно замер, ожидая недовольства.
А Егор ощутил эту канаву.
Всю. Целиком. От глубокого омута у проломленной стены и до сглаженного волнами устья. Все кучи гниющего мусора. Все стволы деревьев, обломки и щепки. Ветки, корни кустов. Пучки травы. Камни. Валуны, щебень. Пяток крабов, стайку мальков и обглоданный скелет крупной рыбы. И… много ещё чего, всё и не перечислить.
Аккуратно вынув из грязноватой воды ладонь, Егор вытер её об песок и встал.
Подняться можно и здесь. Теперь когда он ощутил канаву, стало ясно, что там, в свежей осыпи, можно найти дорогу, хоть и не простую. Но рисковать Егор не стал, он знал путь попроще, там, где к морю протекал ручей. Сейчас, когда Егор стал крепче и сильнее за прошедшие пару недель, и куда лучше пользовался внутренним стержнем, пройти будет намного проще.
Можно и по упавшему дереву взобраться. Да, засохло, но наверняка ещё крепкое. Но не хотелось сталкиваться с лемухорями лицом к лицу. Мало ли что эти засранцы приготовили с того раза?
Потому выбрал уже знакомый овраг с ручьём.
А когда дополз до кручи, с облегчением упал на траву. Поднял взгляд и увидел.
Увидел.
Понял.
Осознал.
— Привет, — сказал Егор.
И ударил изо всей силы, на разрыв души.
ГЛАВА 13. Возвращение лемухорей, лоси на балконе и экспортная версия фикуса
Всё случилось как в кино.
Егор взобрался на край обрыва, сделал последний шаг, оттолкнулся от предательски пошатнувшегося под ногами камня, и край обрыва, тонкий слой дерна, оторвался и поехал по песчаной подушке вниз. Метнув вперёд и вверх ломик, Егор упал на живот, зацепился пальцами за траву и выдернул себя из песчаной лавины, перекатился на пару шагов от края и замер, глубоко дыша.
Путь оказался намного сложнее, чем казалось. Поначалу всё шло хорошо: пропитанный водой суглинок держал ногу и давал крепкую опору, но метров
И всё сразу стало хуже. Глина крошилась, песчаные пласты просто съезжали маленькими обвалами, изредка попадавшиеся валуны тоже опоры не давали, шатаясь как гнилые зубы. Последние метры пришлось ползти, хватаясь за тонкие и ненадёжные корни, торчащие из сыпучей почвы.
Но — удалось.
Поднявшись на колено, он наконец оторвал взгляд от земли и посмотрел выше.
В нескольких метрах от него, из придавленных тяжелым телом кустарников на Егора скалилась та гигантская мокрица. Распахнутая пасть с рядами зубов, тяжелые жвалы. Страшный взгляд.
И Егор закричал.
Молча.
Мир пошёл рябью и приостановился. Дергался, будто кино на замедленной перемотке. Кадр за кадром. Или как требовательная трёхмерная игра с максимальными настройками на слабом компьютере.
Тыц, тыц, тыц…
Кадр, кадр.
Ветер стих, листва на деревьях замерла.
И чудовище замерло, остановило свой бег. Распахнутая пасть застыла, поднятые для таранного удара передние лапы торчали оледеневшими копьями.
— Привет, — глупо брякнул Егор. И услышал: — П-п-п-р-р-р-и-и-и…
Слово ещё не закончилось, а он, разорвав куртку, выхватил из кармана радужный шар, соединил с силой ломика и метнул с диким напряжением, на разрыв мышц и связок.
Блистающая молния протянулась от распахнутой ладони к огромной голове твари.
И тварь взорвалась.
От головы и до середины сегментарного тела.
Вспухла серебряной вспышкой, раскрошилась на фрагменты, бахнула как ледяная глыба, в которую попал противотанковый снаряд.
И сразу всё кончилось.
Мир потёк своим временем, а по лицу и рукам Егора потекла кровь. Мелкие, но жгучие порезы вскрылись и набухли алыми каплями, а те скользнули к земле. Падали, впитываясь в почву, оставляли алую росу на траве.
Егор же с трудом поднялся и побрёл искать на деревьях листья покрупнее. Или подорожник. Вот подорожник и нашёл, нарвал с десяток, облизал и приклеил к самым серьёзным царапинам. Подождал, пока ранки не утихнут, ведь мужчины семьи Метелица не только крепки костью, но и толсты кожей. Иной раз медицинской иглой проткнуть не получалось, врачи недовольство высказывали.
Носороги толстокожие, — как не раз шутил отец.
Сейчас Егор в очередной раз убедился в его правоте. Не прошло и десяти минут как кровь свернулась и царапины закрылись. Вспухшие багровые полосы с тонкой алой нитью никуда не делись, но и кровь больше не текла.
Егор подошёл к тому, что осталось от тела чудовищной твари. Эта скотина была немного поменьше той, которую завалили совместно с наёмниками. Где-то на треть. Но хуже всего то, что она была мертва и, вероятно, давно.
Раздавленные кусты на самом деле были совершенно живыми, проросшими вокруг тела твари. И росли не первый год, лапы твари скрывались в слое жухлых листьев, а иные ветви огибали тело, прорастая через сочлененья сегментов или лап. Да, ветви и листья покоцало при взрыве, но там где задняя часть тела сохранилась и прикрыла собой кустарник, повреждений у зелени не было.