Сюрприз
Шрифт:
Маркиза в состоянии, близком к истерике, резко выдернула руку.
– Грегори, да о чем ты, во имя господа, все время говоришь?! Какой день рождения? – она готова была разорвать все и всех вокруг от внезапного понимания того, что все ее планы безвозвратно рухнули.
– Но мама… – мальчик растерянно смотрел на мать, остановившись между ней и дедом. – Мой день рождения. Ты вчера говорила. Я подумал, – злая правда, вливаясь в маленькую душу, все-таки не смогла выжечь радость от возвращения деда и мальчик, сглотнув слезы, повернулся к осунувшемуся, в потертой одежде похожему на бродягу, герцогу.
– Дедушка, а папа? – в вопросе ребенка было столько непререкаемой надежды, что даже у герцога, славившегося свой жестокой прямолинейностью не
– Маркиз Лимерик передал тебе подарок, держи – с этими словами герцог достал из кармана солдатика и, протянув его мальчику, вложил в раскрытую ладонь.
Грегори осторожно провел пальцем по потемневшему дереву. Краска почти слезла.
– Он тонул вместе с папой и тобой? – мальчик серьезно посмотрел на деда.
– Да, и с сотней своих товарищей. Спасти, к несчастью, удалось только его, – так же серьезно ответил Филипп. – С днем рождения, Грегори. А сейчас иди к себе в комнату, – дед выразительно посмотрел на гувернантку, – мне нужно поговорить с твоей матерью, а позже мы отметим твой день рождения.
Грегори нехотя стал подниматься по лестнице, зажав в руке солдатика.
– Может, не будем расстраивать ребенка, – подала голос готовая упасть в обморок от напряжения Виктория, – он и так очень долго ждал своего праздника, – сейчас она была готова на что угодно, лишь бы ее воспаленный мозг получил отсрочку и нашел выход из положения.
– А мне показалось, мадам, что минуту назад, когда я появился, вы совершенно не беспокоились по этому поводу. – Филипп устало прошел по комнате к камину.
Моментально отреагировавший лакей вмиг придвинул к камину большое кресло, в котором обычно сидел герцог, и которое было убрано по приказу Виктории.
– Но вам необходимо отдохнуть, – маркиза судорожно цеплялась за предлоги.
– Я тронут вашим беспокойством о моем здоровье, – знаменитый сарказм Уотерфордов заполнил комнату, – но прежде я хочу познакомиться с молодым человеком, – герцог положил руки на подлокотники кресла, даже не удостоив взглядом пытавшегося слиться со стеной Лестчера.
Глава 6
Что было дальше, Грегори мог только слышать из своей комнаты, потому что гувернантка, предчувствуя грозу, буквально толкала его в спину, чтобы ускорить его шаги. Дед не кричал никогда Обычно его, по природе громовой голос, был достаточным стимулом к немедленному повиновению. Он и сегодня не кричал. Но тон, которым он прервал истерический визг невестки, в отчаянии пытавшейся проверить изречение, что лучшее средство защиты это нападение, был настолько зловещим, что Ханна тихо перекрестилась, отвернувшись от воспитанника. Через пару минут хлопнула входная дверь. Грегори, испугавшись сам не зная чего, резко подскочил к окну. Только увидев, как мистер Лестчер, оглянувшись, совершенно один, пешком, покинул Уотерфорд, мальчик понял, чего боялся, что мать уйдет с ним.
Вслед за тяжелыми шагами деда, поднявшегося в свои покои, послышались легкие быстрые шаги Виктории, хлопнула дверь ее комнаты, находившейся далее по коридору. Потом еще долго слышались звуки разбрасываемых предметов, несколько раз по коридору пробегала горничная, в конце концов, послышались судорожные рыдания маркизы.
Ханна с опаской посматривала на своего воспитанника. Грегори так и стоял у окна с тех пор, как уехал Лестчер, отвечая на попытки гувернантки заговорить с ним односложно и неохотно. Она прекрасно понимала, что Грегори слышал практически все, что произошло внизу, и даже если не все понял, у него было достаточно причин впасть сейчас в глубокую отрешенность, если у детей это называлось именно так.
Грегори, сначала обрадовавшись, что мама осталась и все теперь так как прежде, и что вернулся дед, теперь, слушая истеричные, терзающие его юную душу рыдания, медленно впадал в пугающее безразличие. Да, все будет как прежде. Дед вернется к исполнению обязанностей герцога, как всегда высокомерный и недоступный. Мама. Почему-то мальчику сейчас
Так же молча, мальчик направился к двери. Миссис Лето, вскочив из кресла, рванула ему наперерез, но Грегори, подняв на нее взгляд, посмотрел так, что та, растерявшись, отступила.
– Я выйду ненадолго в парк. Я думаю мне позволено это в мой день рождения? Грегори все-таки решил дать объяснения, и, увидев, что Ханна потянулась за шалью, уточнил. – Один…
Мальчик вышел. Ханна еще несколько секунд тупо смотрела в закрытую дверь. И в эти короткие мгновения, женщина поняла, что ее воспитанника, такого Грегори, каким она его привыкла видеть, сегодня не стало, и тихое спокойствие, с которым это превращение произошло, пугало ее особенно. Она знала, что тяжелый «уотерфордовский взгляд», который ее мальчик сейчас применил по отношению к ней, теперь все чаще и чаще будет посещать эти ясные детские глаза, и постепенно станет безоговорочной причиной всеобщего повиновения, и отчуждения будущего герцога.
Возврата не было Ханна, шаркая ногами, будто постарев на много лет, подошла к креслу и села. Закрыв ладонями лицо, откинулась на спинку. Она очень давно не плакала. Сегодня можно.
Грегори не просто гулял, он целенаправленно шел туда, где сейчас оказался, возле небольшого пруда в парке, где они с отцом иногда ловили рыбу. Но потом в этом пруду погибла его няня – Эмми, после этого рыбалки прекратились. Отец хотел осушить пруд, но так и не успел. Когда Грегори как-то спросил его, как это могло случиться, отец мрачно ответил, что это была не ее вина. Но на вопрос мальчика так и не ответил, только помрачнел еще больше. А потом от кухарки он слышал, что Эмми не смогла найти счастья на земле, поэтому ушла на небеса. Видимо и отец, тоже, отправился за ней. Может путь на небеса лежит через воду, ведь море это тоже вода? Нужно только перетерпеть и скоро он будет с отцом и Эмми. А мама когда-нибудь придет к ним, если захочет Грегори разулся и ступил в пруд. Вода была теплой, Грегори сделал еще несколько шагов, мокрая одежда неприятно липла к телу. Оставалось только нырнуть под воду. Это было самым сложным. Пару лет назад, во время рыбалки, он поскользнулся и, свалившись в воду, пытался дышать, пока отец не выудил его на поверхность. Ужасную, раздирающую грудь боль, в наполненных водой легких, он помнил до сих пор. Сейчас, видимо ему предстояло пройти через нее еще раз, уже по собственной воле. Но как раз этой воли ему и не хватало. Попытавшись опуститься, он при первом же прикосновении воды выскочил на берег как ошпаренный. Топнув ногой от сознания собственной трусости, он вновь повернулся к воде, но решительность так и не пришла, осталось отчаяние. Мальчик поднял глаза к небу и заплакал. Сжав кулаки, он плакал от обиды на себя, от того что не нужен никому, от того, что не может пойти к тем кому нужен. Плакал долго и горько пока силы не иссякли, пока усталость не накрыла его спасительной волной и не заставила колени подкоситься. Грегори, свернувшись в клубок на земле, в мокрой одежде, дрожа от вечерней прохлады, провалился в сон.
Англия, герцогство Уотерфорд, замок Уотерфорд, 1863год
– Грегори? знакомый, чуть дрожащий голос, вырвал его из этого сна, только уже совсем в другом, теперь уже реальном времени. Хокстоун обернулся.
Ханна сильно постарела за последние годы, хотя может это и нормально так выглядеть в ее возрасте. Сколько ей может быть лет? Грегори, смотря на свою бывшую гувернантку, поймал себя на мысли, что никогда не задумывался о ее возрасте. «Тогда ей было лет сорок, теперь получается за шестьдесят», подумал Грегори, в очередной раз, убедившись в несуразности своих мыслей сегодня.