Шрифт:
Джамбон подошел к столу, взял с него валик фонографа и адресованную Победоносцеву записку, сложил их обратно в конверт и сунул в карман своей пальтообразной рясы.
— Деньги в сумке на зеркале, — сказал Т. — Там империалы — возьмите сколько нужно и ступайте...
Эти слова были адресованы гороховому господину, который успел переместиться к самой входной двери. Тот не заставил просить себя дважды — звякнув несколько раз монетами, он поклонился Т., вышел из номера и закрыл за собой дверь.
Т. повернулся к ламе и сделал виноватое
— Сударь, позвольте принести вам самые искренние извинения, я в ужасной растерянности... Поверьте, это недоразумение — я не давал никаких распоряжений касательно вас.
Лама Джамбон поставил портрет на стул и сказал:
— Пустое, граф, — я уже говорил, к вам претензий нет. Это вы должны извинить, что я беспокою вас раньше, чем было назначено. Пришлось самому нанимать шпиков, чтобы проследить за этим воришкой. Вы не передумали проводить опыт?
— Я? Нет... Если, конечно, после случившегося...
— Пока ничего не случилось, — сказал Джамбон. — Взаимоотношения моих клиентов друг с другом меня не касаются, и я никогда в них не вмешиваюсь. Итак, вы готовы?
— В общем да, — ответил Т. — Я, правда, не вполне себе представляю...
Джамбон вынул из кармана маленький ножик, перерезал стягивающую портрет бечевку, разрезал бумагу и, словно кожуру, стянул газетную упаковку на пол.
Т. увидел поясной портрет Достоевского — тот был изображен в натуральную величину, в академической и несколько официозной манере — с тем щедрым добавлением волос, подкожной мускулатуры и здорового румянца, на которые никогда не скупится благодарное потомство.
— Зачем это? — спросил Т.
— Таков мой метод работы с духами, — ответил Джамбон.
— Скажите, а как вы вообще можете вызывать дух умершего? Он ведь, по вашим верованиям, перерождается?
Джамбон посмотрел на Т.
— По моим? — спросил он с удивлением.
Т. почувствовал легкую неловкость.
— Ну вы же буддист. А в буддизме, насколько я знаю, верят в перерождения души. Там даже есть ламы-перерожденцы.
— Верно, — сказал Джамбон, — я и сам лама-перерожденец.
— Так как же вызывать дух? Вдруг он уже воплотился — например, в этого сыщика, укравшего ваше послание из ящика Победоносцева? И мы будем искать Достоевского где-то в астральном мире, не догадываясь, что он минуту назад был рядом с нами...
— Вы верите во всю эту чушь? — поднял брови Джамбон.
Т. растерялся.
— Я... Не знаю, право. Я полагал, что вы верите. Это ведь не я лама-перерожденец, а вы.
Джамбон снисходительно улыбнулся.
— Если вы не в курсе, граф, учение о перерождении лам связано исключительно с наследованием феодальной монастырской собственности.
— Вы говорите это как лама? — удивился Т.
— Я говорю это как лама, который никогда не обманывает серьезных клиентов. Потому я и беру так дорого.
— То есть, — сказал Т. с любопытством, — вы вообще не верите в реинкарнации?
— Не совсем, — ответил Джамбон. — По моим представлениям,
— А как же быть с воспоминаниями о прошлых жизнях?
Джамбон пожал плечами.
— Остатки чужих рождений содержатся в том питательном культурном бульоне, из которого возникает наша временная земная личность. Как стебли мертвой травы в перегное. Но если к вашей подошве прилипает нарзанная этикетка, это не значит, что в прошлой жизни вы были нарзаном.
— Но ведь все ваше учение...
— Да-да, — отозвался Джамбон. — Можете не продолжать. Будда говорил в джатаках — «когда я был Бодхисаттвой, когда я был царевичем...» Как я уже сказал, один и тот же абсолютный ум был нами всеми. Поэтому тот из нас, кто сам становится этим абсолютным умом, может в воспитательных целях вспомнить все, что захочет. Или, во всяком случае, сказать все, что захочет.
— А в чем тогда заключается наказание для грешника, если он не перерождается в аду?
— Наказание в том омерзительном состоянии ума, в котором он пребывает до смерти. Оно и есть ад. Все это просто метафора происходящего с нами в жизни. Впрочем, граф, если очень постараться, можно действительно переродиться в аду. Для абсолютного ума возможно абсолютно все.
— Хм, — сказал Т., — какие интересные бывают ламы-перерожденцы. Никогда бы не подумал.
— Я не совсем обычный лама-перерожденец, — улыбнулся Джамбон. — Но это не имеет отношения к нашему опыту. Если вы, конечно, еще не раздумали.
— Отнюдь. Моя решимость тверда как никогда. Но откуда, в таком случае, мы будем вызывать дух Достоевского?
— Если угодно, — сказал Джамбон серьезно, — мы обратимся к тому самому абсолютному уму, о котором я говорил. И попросим его помыслить интересный вам аспект реальности — чем бы он ни оказался. Поскольку вас интересует контакт с Федором Достоевским, я приготовил этот портрет в качестве, так сказать, дорожного указателя.
— Интересно. А как вы думаете, абсолютный ум не рассердится, что его беспокоят за деньги?
— Не волнуйтесь, — ответил Джамбон, — даже если это произойдет, проблемы возникнут не у вас, а у меня.
— А где мы будем искать абсолютный ум? — спросил Т.
— Вы обнаружите его в себе. Но только на короткое время и с моей помощью. Ну что, начинаем?
Т. кивнул.
— Тогда слушайте внимательно. Переживания во время опыта могут быть довольно необычными. Поэтому, если вы хотите получить ответ на конкретный вопрос, сформулируйте его заранее в простой и ясной форме. Одно-два слова, максимум три. И повторите эту фразу несколько раз, чтобы не забыть.