Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Киле Петр

– Ты один? – испугалась Людмила Ефимовна.

– Здравствуй! Почему один? Папа и дядя Олег внизу, у универсама. Спрашивают, не нужно ли чего взять.

– Обед у меня готов, голодными не останутся.

– Ну так я сейчас.

Саня, высокий, с длинными руками, горбился, вероятно, волновался. Ведь для него тоже событие: в кои-то веки всей семьей, существовавшей если не реально, то идеально в его мире, они собираются вместе.

– Саня, ты не волнуйся.

– Да я, мама, против дяди ничего не имею, - вдруг выпалил он, - а люблю папу.

– Что ты хочешь этим сказать? – Людмила Ефимовна затащила сына за руку

в квартиру и прикрыла дверь. – Уже взял сторону отца против меня?

– Почему против тебя? Мне в голову пришла простая мысль: отчего бы вам не пожениться снова?

– Пожениться снова – мне и твоему отцу?! Куда тебя еще занесло? Если так дело пойдет, ты, в конце концов, выдашь меня замуж… за папу римского. Отцу сказал?

– Что?

– Свою простую мысль.

– Нет. Но он сам выказался в этом роде.

– Как он выразился? Точные его слова повтори.

Саня замялся.

– Он сказал: “Лучше я сойдусь с нею… снова, чем позволю ей погубить моего брата”.

– Значит, так? Ну, ты сходи за ними. Скажи: ничего не нужно, всё есть. Праздники устраивать рано.

Саня, повеселев, выбежал вон.

“Десять лет! Десять лет – коту под хвост! – в сердцах твердила Людмила Ефимовна, не находя себе места и не зная, как теперь быть. – Прохиндей! Остолоп! Дурак!”

Сергей Букин – как это ни удивительно – искренне полагал, что ему надо спасать брата от своей бывшей жены.

– А ты знаешь, - сказал он брату доверительным тоном, стоя в очереди в универсаме, - это ведь идея Сани…

– Какая идея?

– Он сводит тебя с мамой, желая устроить ее судьбу, то есть выдать замуж за хорошего человека, ха-ха!

Сергей Павлович хорошо знал брата и думал смутить его и даже “обратить в бегство”.

– Какой хитрец! – широко заулыбался Олег. – Нет, как он додумался? А как ты?

– Что – я? – удивился Сергей Павлович.

– Как ты на это смотришь?

– То есть?

– А Людмила Ефимовна знает?

– Конечно! Теперь я думаю, - с важным видом продолжал Сергей Павлович наступать на брата, замечая с удивлением, что тот не шокирован и не обращается в бегство, - все это она сама и придумала, а только делает вид, что мысль о ее замужестве принадлежит Сане… Сама же подсказала ему… Подумала вслух, не замечая этого или нарочно. Вот такие дела!

Братья выбрались из универсама. Олег казался смущенным, но не пытался бежать. Он слегка щурился, высоко поднимая голову. Сергей Павлович испуганно поглядел на него и яснее, чем прежде, заметил, как поредели его волосы. Не только он сам, но и его младший брат, оказывается, уже немолод, и нет у него ни семьи, ни квартиры, и перспектив никаких… Грустно. И идут они к его бывшей жене, будто в ее руках их судьба. Насмешка какая-то.

По ту сторону Невы виднелся Смольнинский собор. День синел и сиял. У универмага “Юбилей” толпились люди. Саня появился с веселым лицом:

– Папа! Мама сказала, ничего не нужно. Праздники устраивать рано.

– Поздно? – переспросил Сергей Павлович.

– Рано!

Теперь Саня почувствовал неловкость перед дядей: ему казалось, что он его подвел и чуть ли не предал, так как его первоначальная идея хотя и была естественна, но ошибочна. Это была плодотворная ошибка, потому что без дяди Олега ничего

бы не случилось: папа не забегал бы… вокруг мамы. Саня пошел рядом с дядей и даже просунул свою руку в его, как в детстве.

– Дядя Олег, - сказал он, - как бы хорошо, если бы папа и мама снова поженились, правда?

– Правда! – весело рассмеялся Олег Букин и поглядел в глаза племянника и брата: ах вы интриганы! – Вот идите одни, без меня, и попытайтесь все уладить. Желаю удачи!

Сергей Павлович, казалось, искренне возмутился:

– Вы что, смеетесь надо мной? – Но брата удерживать не стал, а лишь поспешил закурить.

Круг замкнулся.

Обед прошел мирно и весело. Саня то и дело говорил: “папа” или “мама”, соединяя в единое целое бывших супругов, проведших в разлуке и вражде десять лет жизни.

В какой-то момент, уйдя на кухню, Людмила Ефимовна позвала:

– Саня! Нет, Сережа, иди-как сюда! Помоги мне.

– Иду! – охотно отозвался Сергей Павлович, снисходительно улыбнувшись сыну, и первое, что он сделал, это обнял свою соломенную вдову, прося прощенья.

– Хорошо, хорошо, мы поговорим с тобой после, - отвечала поспешно Людмила Ефимовна, роняя – почти что нарочно – чашку из сервиза, хоть жалко ее было.

Снова усаживаясь за стол и разливая чай, Людмила Ефимовна подмигнула сыну. Саня все понял, но почему-то не обрадовался, а почувствовал большую неловкость. Он покраснел и поднялся.

– А можно, я чай буду пить потом?

– Можно. А что ты хочешь делать?

– Пройдусь немножко. На Неве люди с удочками стоят.

– Но ты ненадолго? – сказала Людмила Ефимовна.

Саню как ветром сдуло.

Бывшие супруги снова сошлись, словно успешно завершив бег по кругу в разные стороны в поисках счастья. Тут-то настали для Сани самые трудные годы из всех его детских и отроческих лет и скитаний. Теперь отец и мать, с которыми Саня привык иметь дело в отдельности, оба занялись им – и по многим причинам. Конечно, им довольно сложно было начинать совместную жизнь наново, и Саня служил громоотводом и посредником… К счастью, у него родилась сестренка, и внимание семьи переключилось на нее. Между тем Саня окончил школу и – в смутных мечтах стать не то кинорежиссером, не то сценаристом – пошел в киномеханики, чтобы просмотреть все наиболее интересные фильмы кадр за кадром много раз, а заодно иметь досуг для подготовки к конкурсным экзаменам. Он это сделал по совету дяди – вопреки намерению отца устроить сына в какой-то институт по знакомству.

Весной, еще до экзаменов, к которым Саня не очень-то готовился, его призвали в армию. Дядя считал, что и это хорошо: один его друг именно в армии взялся за ум и, имея стаж, запросто поступил в университет и даже с отличием его закончил. Сане служить было нетрудно (физически он был ловок и вынослив), но грустно. Странно, ему также бывало грустно, когда он выезжал со строительным отрядом в область или в Западную Сибирь. В непривычных условиях он не терялся, наоборот, он с легкостью переносил и усталость, и дождь, и жару, но грусть, большая, таинственная грусть, обволакивала его, как облаком, точнее – как бы тихим ясным светом. После армии, поступив учиться, Саня поселился в маминой квартире по Большеохтинскому проспекту и тоже оказался в непривычных условиях свободы и одиночества.