Талли
Шрифт:
Талли молча смотрела в свою тарелку.
— Ты не любишь Топику, — сказала она наконец. — Ты не хочешь там жить.
— Жить для чего? — резко спросил он. — А ты ее любишь?
Талли не смотрела на него.
— Ты никогда не звал меня с собой, — сказала она.
— А ты никогда не просила меня остаться в Топике, — возразил он.
Она нервно крутила в руках салфетку.
— А ты остался бы, если б я попросила?
— А ты уехала бы со мной, если бы я позвал?
У Талли задрожали руки.
Джек перегнулся через стол, сжав ее пальцы.
— Талли,
Талли начала ковырять вилкой остывшую еду, просто чтобы занять чем-то руки.
— А что с ним?
— Мы не о нем говорим, — сказал Джек.
— А о чем мы говорим?
Он потянулся к ее левой руке и дотронулся до колец с бриллиантом и обручального.
— Ты никогда не снимаешь кольца, — мягко заметил он.
Талли просительно улыбнулась.
— Да, это так. У меня пальцы с годами стали толще. Кольца просто вросли в руку.
Она постаралась отнять руку. Джек отпустил.
— Почему ты все еще замужем?
— Все еще замужем? Вместо чего?
— Вместо того, чтобы уйти от него.
— Уйти? Зачем? — спросила Талли, не веря своим ушам.
— Зачем? — Джек лязгнул вилкой. — Зачем, черт возьми?!
Талли хотела дотронуться до него, но он отстранился.
— Джек, — мягко сказала она, — хорошо, хорошо, я понимаю, ты не можешь не уезжать из Топики, я понимаю. Просто я скучаю по тебе.
— И все?! А я думал, ты тоже хочешь уехать из Топики.
Но Талли больше всего хотелось перестать разговаривать на эту тему. Они строили такие прекрасные планы, когда бывали вместе, но все это были только мечты. Мечты о тихой вольной жизни в белом домике на берегу океана, чтобы каждый день купаться и учить детей плавать. Мечты. Мечты они обуревают всех после безумной ночи любви.
И правда, как быть с Робином? Талли была готова убить себя за свои слова и жалобы у Мемориала Линкольна. Какого черта она вообще раскрыла рот? Все было гораздо проще, пока они не начали этот разговор. Все было не так уж плохо, а этот разговор сделал все просто ужасным. Зачем она открыла рот?
— И сколько еще лет я должен возвращаться в Топику каждое лето, Талли?
«Не знаю, — хотела она сказать. — Может быть, всегда».
Лето, как она всегда ждет его! Прошлое лето было самым прекрасным в ее жизни. Прошлое, и еще одно перед ним, и еще перед этим…
Каждая песчинка, к которой прикасалась ее нога на озере Вакеро, каждая накормленная ими утка и каждая взятая напрокат лодка напоминали ей о том, что она была влюблена впервые в жизни. Она никогда не была так счастлива. И Талли с трепетом занимались с Джеком любовью, кормила его обедом и смотрела, как он рисует, она жила иллюзией, думая, что призрак счастья так же реален, как камешки под ногами.
«Как долго еще я должен возвращаться к тебе, Талли?» Скрытая угроза в его вопросе наполнила ее страхом. Страхом, что может вернуться та жизнь, которая была до него. Все эти дни, проведенные в кресле на веранде, вечера, которые она просиживала в «Тортилле Джека», все эти запертые комнаты, все эти мальчики, все годы ожидания своего
Последние тридцать месяцев Джек был голосом Калифорнии, голосом Джен. Она скучала только по прибою. Или, может быть, по его шуму…
Опадающая Талли. Когда он бросит ее, она, как листья, опадет и завянет. Но тогда, тогда она снова будет сидеть на полу в ванной, прижимая к располосованным запястьям полотенце, тогда… Она надеялась, что это случится еще нескоро.
Как бы то ни было, теперь она спит лучше.
Когда приходила зима, Талли начинала готовить для Робина. Он приходил домой рано, вся семья садилась за стол. Потом они играли на полу в «Кенди Ленд» или помогали Бумерангу с домашним заданием.
Робин купал сына, Талли читала ему, а Робин сидел рядом в кресле-качалке. Потом они болтали — в ванной, на кухне или в постели. Они говорили о его бизнесе и о ее работе, о сыне, о Хедде. Та чувствовала себя гораздо лучше. Она снова ходила и, к сожалению, говорила тоже.
Зимой Талли и Робин смотрели телевизор, поздно ужинали, шли в постель и занимались любовью. Талли обнаружила, что, когда Джек уезжал, ей нравилось заниматься любовью с Робином больше, чем всегда.
Совсем другое дело — летом. Летом Талли почти не видела Робина. Он очень много работал, играл в футбол и регби, брал с собой Бумеранга на выходные и часто засиживался с Брюсом или Стивом по воскресеньям. Талли не изводила себя готовкой, и любовью они занимались реже, и мало разговаривали. Летом Робин оставлял ее одну, и это вполне устраивало Талли. Но когда Джека не было, то Робин все время был рядом, и это Талли тоже устраивало.
— А как ты сам думаешь, Джек, сколько еще раз ты будешь возвращаться? — наконец спросила она.
Он снова схватил ее за руки.
— Талли, — прошептал он. — Калифорния, Талли! Калифорния! Мы вместе, всегда вдвоем, и все время солнце и океан, нигде ты не увидишь такого пляжа — только на океане. У нас будет дом, я буду писать картины, ты будешь работать или что-нибудь еще делать, и у нас будут дети, они будут расти на берегу, и мы тоже, в тепле и солнце. Вот чего я хочу, Талли, вот чего я хочу для нас с тобой.
Его сердце билось так часто! Она попыталась высвободить руки, но он удержал их.
— Ты предлагаешь мне уехать с тобой, Джек?
— Да, Талли, да.
Она снова попыталась высвободиться. На этот раз он отпустил.
— Прости меня, Джек, — сказала она. — Я просто растерялась. Это все немного неожиданно, не правда ли…
— Неожиданно? — Джек недоуменно посмотрел на нее и расхохотался. — Ну, ты даешь! Ты просто нечто, Талли Мейкер! Мы говорим об этом уже третий год, каждое лето! Так что же ты имеешь в виду под словом «неожиданно»?