Талли

Симонс Паулина

Статистика наводила на нее скуку, но доказывала, что прогулы школы и правонарушения в новых семьях снизились на двадцать процентов по сравнению с прошлым годом. После того как были опубликованы эти данные, Талли даже увеличили фонд заработной платы, и она пригласила Алана стать своим заместителем. Сара и Джойс тоже рассчитывали на повышение, но Талли, вообще-то не будучи злопамятной, все же не забывала, как они сопротивлялись ее начинаниям. Обе они, несмотря на свои докторские степени, по-прежнему всецело

поддерживали Лилиан. Несмотря на то, что номинально Талли все еще подчинялась Лилиан, пути их редко пересекались, и Лилиан редко вмешивалась в дела Талли.

За неделю до Дня Благодарения Талли и Робин отпраздновали пятую годовщину своего брака. Они пригласили человек тридцать гостей, из которых все, кроме Шейки и Фрэнка, были друзьями Робина по футболу и регби. Праздник затянулся до трех утра, и Робин много выпил. Когда все вповалку заснули или разбрелись по домам, Робин прижал Талли к стене холла, а потом за руку увлек в калифорнийскую комнату.

— Скажи мне, Талли, скажи, — спросил он, наваливаясь на нее, — это ведь были неплохие пять лет?

Талли в отличие от него пила совсем мало. Она мягко оттолкнула мужа.

— Иди спать. Ты выглядишь не очень-то трезвым.

— Нет, ты ответь. Это были хорошие пять лет?

— Да, — ответила она, — это были замечательные пять лет. А теперь иди в постель.

Вместо того чтобы уйти, он подошел к ней и запустил руки под юбку.

— Ты счастлива со мной в нашем домике на Техас-стрит?

Талли была прижата к стене, и деваться ей было некуда. Честно говоря, ей и не хотелось никуда деваться.

— Да, это дом мечты моего детства, — произнесла она, прижимаясь к нему. Робин настойчиво гладил ее бедра.

— Робин, — сказала она, — не начинай того, чего не сможешь довести до конца.

— Не смогу? Не смогу? — переспросил он, стремительно стягивая с себя брюки. — Да ты посмотри на меня!

Они занимались любовью прямо на полу, между пальмой в кадке и плетеным креслом, а после Робин посмотрел в потолок и спросил:

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе развод?

Талли рассмеялась.

— Робин, да что с тобой? О чем ты говоришь, мы же только что занимались любовью?!

— Я сам не знаю, что говорю, — ответил он. — Когда… если ты захочешь оставить меня, ты ведь мне скажешь?

— Конечно, скажу, — с легкостью согласилась Талли. Он был пьян, и она не отнеслась к его словам серьезно.

— Как ты думаешь, я не слишком много работаю? — спросил он. — Брюс говорит, что я чересчур часто бываю в отлучках. Он говорит, что у меня такая красивая жена, а я все время от нее уезжаю. Он говорит, что я еще пожалею, когда ты заведешь роман с садовником.

Талли положила голову на его плечо.

— У нас нет садовника, — сказала она. — Кроме Милли. И, поверь

мне, с Милли я романа не заведу.

— Ты одинока, Талли? — спросил Робин.

Она почувствовала, что в ней самой царит такая же тишина, как во всем спящем доме.

— Иногда, — ответила она. — Но это не из-за тебя. Наоборот, вы с Бумерангом спасаете меня от одиночества.

Робин перебирал ее волосы, опьянение снова брало верх.

— Тогда… почему же… ты… одинока? Талли?

Она не ответила, но он и не заметил этого. Он уснул. Она немного полежала рядом с ним, потом попробовала встать. Он обнял ее и снова прижал к себе.

— Не бросай меня, Талли, — пробормотал он. — Пожалуйста, не бросай меня.

Талли опять положила голову ему на плечо и пролежала так, без сна, до утра.

Джек по-прежнему приезжал только на Рождество и летом. Талли замирала и уходила в себя, занималась хозяйством и учила Бумеранга читать. Раза два она даже ездила с Робином потанцевать — как раз между приездами и отъездами Джека.

Летом Талли не готовила, в этом не было необходимости — Робин редко бывал дома в это время года.

Талли было тяжело расставаться с Джеком в 1986 году, но еще тяжелее ей было в последующие два года, особенно летом. В 1988 году на Рождество, когда Джек снова приехал, Талли пришлось сжать кулаки, чтобы не взорваться и не устроить сцену. «Я не должна опускаться до этого, — повторяла она, — не должна.»

Однажды субботним вечером, сидя с Джеком в их любимом мотеле на бульваре Топика, Талли сказала:

— Джек, я хочу съездить в Вашингтон в апреле.

— Зачем? — спросил он.

— Департамент здравоохранения в один из уик-эндов решил провести свой ежегодный семинар по усыновлению. Думаю, что в этом году я приму в нем участие.

— Неплохо, — сказал Джек, переключая канал телевизора.

Талли откашлялась.

— А в Вашингтоне весной хорошо? — поинтересовалась она.

Джек оторвался от телевизора.

— Потрясающе. Тебе понравится.

— Так… ты там уже бывал?

— Да, кажется, пару раз. Мне там недостаточно тепло.

«Какой же он непонятливый», — подумала Талли. — Но я его не спрошу. Ни за что не спрошу».

— Джек, а ты не хотел бы поехать со мной на уик-энд в Вашингтон? — спросила Талли.

Он выключил телевизор.

— Ты хочешь подарить мне уик-энд в Вашингтоне весной? Очень мило, Талли.

По его тону ничего нельзя было понять.

— Это означает «да» или «нет»?

— А этот семинар, он что — занимает весь день?

— Нет-нет, — быстро ответила Талли, — правда, в четверг и пятницу я буду занята днем, но вечером и ночью я буду свободна, и суббота и воскресенье свободны, только в субботу общий банкет и все.