Там, где мы служили...

Верещагин Олег Николаевич

Человек, вставший с дальнего конца центрального стола, был настоящий гигант. Витьке показалось, что в нём футов семь — но это всё-таки была ошибка. В полковнике Вульфе Каттерике, имперском бароне, было шесть футов и пять с половиной дюймов росту [65] и 130 килограмм веса. В прошлом — командир Шервудских Лесников Его Величества, он год назад, выйдя в отставку с военной службы (на которой находился с тринадцати лет, ещё с первой половины Серых Войн), возглавил переселение нескольких тысяч подданных Англо-Саксонской Империи на запад Африки. Типичный англосаксонский дворянин — голубоглазый, с отпущенными почти до плеч каштановыми с проседью волосами, прямым носом и крупным, решительным подбородком — он обладал таким же типичным для этих людей жестоким и решительным нравом воина-лидера. Император знал, кому поручить

возглавить переселенцев, в начале едва не погибших от рук бандитских отрядов…

65

196,6 см.

— Вилдансхейм приветствует гостей, — сказал он, и резкий, жёсткий голос прогремел под сводами пещеры, — тебя, Уильям Крэйн, сын нашего собрата, графа Империи, тебя, лейтенант Скобенюк, ваших людей — и предлагает вам место под крышей, за столом и в боевом строю!

Пока он здоровался за предплечья с Билли и лейтенантом, партизаны и штурмовики стали рассаживаться на щедро освобождаемые им места. У многих партизан среди ополченцев были знакомые, сразу поднялся добавочный весёлый шум.

— Гигант, — восхищённо шепнул Ник Яну, не сводя глаз с Каттерика Фриз молча кивнул — полковник и на него произвёл впечатление.

Слева от Витьки уселся Майкл, справа оказался длинноусый переселенец, тут же ударом длинного ножа отваливший два куска мяса от окорока, нашпигованного чесноком и доверху наполнивший поданные металлические чаши яблочным элем. Плоское блюдо с самыми обычными галетами придвинул сидевший напротив Майкла парень — приблизительно ровесник юношей.

Витька успел проголодаться во время долгого марша и охотно занялся мясом. Он заметил, что на столах вообще довольно много всего — и консервы, и свежее мясо, и овощи, и фрукты (и консервированные, и тоже свежие, видимо, из парников), и рыба, и разные кувшины и фляги… По залу, кстати, шныряли собаки — здоровенные, похожие на волков северные канадские псы. Они как бы довершали картину полуварварства.

Но еда была вкусной, и Витька, утолив первый голод, наконец-то посмотрел в голову стола. Билли и лейтенант Скобенюк сидели там, рядом с полковником и его женой — очень красивой и в то же время решительной до неженственности женщиной. Двое старших сыновей Каттерика, имперские офицеры, погибли на войне в разных концах Земли, а младший — 14-летний строгий мальчик — стоя за спинкой отцовского кресла, подливал ему в кубок. Две дочери, которые были у полковника, видимо, разносили еду среди прочих девушек. Все трое комнадиров разговаривали; очевидно, в разговоре принимала участие и женщина. Но там же сидел ещё один человек, который в разговоре участия не принимал… Витька всмотрелся и понял, что это годи [66] — асатру. Одетый в полувоенную форму, как и все прочие переселенцы, он выделялся — седые волосы рассыпались по плечам, глаз почти не было видно под нависшими серыми бровями в глубоких тёмных впадинах, но Витька мог поклясться, что седой внимательно рассматривает всех вновь прибывших. Он не ел и лишь изредка подносил к губам чашу, в которой Витька узнал оправленный в серебро человеческий череп. «Жутковатый дедушка, — подумал Майкл, — небось, ещё и Век Безумия застал…»

66

Практикующий священнослужитель. У Асатру нет священства как такового, но некоторые люди посвящают всю жизнь изучению практик Асатру. Они именуются годи. Старшим годи Земли считается в момент действия книги знаменитый Турре Греттирсон, центром — остров Рюген.

Потом юноша отвлёкся на какой-то пустячный короткий разговор с Майклом, а когда вновь сел прямо и стал осматриваться — то вздрогнул.

Седой годи стоял возле него, опершись рукой на посох — посох с навершием в виде свастики. Теперь Витька видел его глаза — совсем не старческие, блестящие, серые, беспокойные.

— В Век Безумия был лётчиком в одной большой компании, — сказал старик. Витька изумился:

— Я что, вслух… — и осекся. Потому что даже если бы он кричал вслух, вряд ли можно было бы расслышать что-то на том месте, где сидел годи.

— Нет. и это хорошо, потому что вслух люди часто лгут, сами того не желая. В мыслях лгут гораздо реже. Полезней читать мысли, чем слышать слова, — старик неожиданно усмехнулся — зубы у него были крепкие, белые. — Иногда, правда, поражаешься, какая разница между сказанным и подуманным. При том, что человек вовсе не лжец.

Витька вдруг обратил внимание

краем глаза, что Майкл перестал есть и как-то странно смотрит на годи — словно пытается что-то увидеть на пустом месте, зная, что на этом месте что-то должно быть. Но ладонь старика легла поверх наплечника РЖ, и Витька отвлёкся.

— А что у тебя на шее, русский?

— У меня? Медальон… — юноша почему-то очень охотно достал украшение и похвастался: — Он нас с Билли очень выручал, когда мы бежали из плена… ну, не он сам — струна, на которой он висел…

— Хочешь обмен? — годи сделал ловкое движение длинными узловатыми пальцами, и в его руке появился похожий медальон — только вместо перевёрнутой пятиконечной звезды в круге были две руны «сигел». — Молнии Тунора. То, что нужно воину. А этот — отдай мне…

…Убирая под куртку медальон, Витька рассеянно посмотрел на Майкла, который всё ещё оглядывался:

— Ты чего стойку делаешь, как легавая?

— Я? — Майкл ошалело моргнул. — Стой… а кто сюда подходил?

— Ты чего, пива перепил, что ли? — усмехнулся Витька. — Никто… Лучше он то блюдо мне пододвинь…

…В очередной раз наполнив свою чашу, Каттерик провозгласил тост за конфедеративные Роты. Под общий одобрительный шум выпили все. Потом молодой ополченец расчехлил большую лютню — и большой зал примолк, слушая балладу, которая пелась на странной смеси языков с преобладанием английского — но смеси, не вызывавшей неприятия и легко воспринимавшейся… [67] Чем-то это было похоже на жаргон самих Рот…

67

Подданые Англо-Саксонской Империи, переселившиеся на запад Африки и принадлежавшие первоначально к одиннадцати разным европейским народам, довольно быстро дали начало новому народу вестернов, смешение языков произвело язык весторн, относящийся к германской группе арийской языковой семьи.

— Чашу из лунного серебра У околицы дева мне подала. Сказала: «Да будет от бед бронёй Моя любовь, что вечно с тобой. Но если в далёкой чужой земле Мой милый, забудешь ты обо мне, Вода, что ты пил, что сладка, как мёд, Пусть станет ядом, тебя убьёт…» …Шли дни и за днями — другие дни. Я шёл вместе с ними и понял — брони Надёжней, чем милой любовь моей Мне не носить до скончания дней. Но вот в шумной, жаркой южной стране Вельможи дочь знатного глянулась мне. И я, очарован ночью волос, Меч и отвагу в выкуп принёс. Из женихов был я лучшим — и вот Отец свою дочь мне женой отдаёт. Забыл я дом, чашу из серебра, И ту, с которой гулял до утра. Забыл я рассвет над дубовым крыльцом, Забыл я клятвы и мать с отцом. И вот на шумном и людном пиру Из рук черноглазой я чашу беру… …И ядом мне стала родная вода. Я чашу с вином не донёс до рта. И от измены распалась броня — Любовь русокосой, ждавшей меня… [68]

68

Стихи автора книги.

… - Хорошо поёт. — сказал Майкл, внимательно слушавший песню. Витька предложил:

— Может, и ты поддержишь? У них наверняка найдётся гитара.

— Да я и на лютне могу… — Майкл подумал пару секунд. Потом — решительно тряхнул головой: — А, спою! — поднявшись, он вскинул руку и повысил голос: — Могу ли я спеть, сэр?

Видно было, как Скобенюк чуть наклонился к полковнику, и тот почти сразу махнул рукой:

— Давай! Наш гость хочет спеть!

— Это будет песня о волках, — громко сказал Майкл, принимая лютню и чуть подстраивая её.