Там, где мы служили...
Шрифт:
— … а он кричит во всю глотку: «Там командиру плохо! Санитарку зовите!» ему: «Да нету её!» А он в ответ: «Зовите повариху, тоже сойдёт!»
Все эти люди, о которых рассказывал остальным каждый боец отделения — все они тоже жили в этом блиндаже, хорошо все были знакомы, являлись общими друзьями или недругами. Все знали, что Эльза боится мышей, а Эйно берёт призы в гонках на вездеходах. Всем было известно, кто такой дед Петко, а старый вояка дед Фостер вообще воспринимался, как старший наставник всего отделения. Петроград и Донкастер, Шарлеруа и Киттиля, Ловеч и Вупперталь — они как бы соединялись в один большой, весёлый, солнечный город, который стоило
… - А там на берегу — брошенный луна-парк, — говорил Майкл. — Странно так… Я на колесо обозрения забрался, оттуда видно в океан — далеко-далеко…
— А у нас отдыхают на берегу старого канала, — вспомнил Жозеф. И посыпались воспоминания — кто, как, где и когда отдыхал.
— Я вот думаю, — неожиданно сказал Джек, когда вал воспоминаний подсхлынул, — а ведь кое-кто из нас и сейчас мог бы быть дома…
На него опасливо уставились сразу несколько пар глаз. Джек коварно усмехнулся. И неожиданно спросил:
— Дэниэль, а ты-то что заторопился в армию?
— За новыми ощущениями, — пояснил тот солидно. Кто-то присвистнул. Елена вспомнила:
— У меня приятель был — Павлик Хотюшкин. Мы ещё до школы вместе играли… Так вот он в Манчжурии воевал. Ну и ему ногу срезало пулемётом — выше колена, правую… год назад. Остался парень в неполных семнадцать лет калекой… — Витька поморщился, беспокойно повозился, но Елена продолжала: — Пришёл он домой и лдвинул насчёт трудоустройства. А там сидит такое странное мурло. И делает Пашке козью морду: «Есть место дворника.» А дворник — это ж весь день на ногах. И главное, анкета-то перед этим мурлом лежит! Павлик говорит вежливо: я, как видите, на одной ноге прыгаю. А тот столоначальник и говорит: «На вас всех сидячих мест не напасёшься. Я тебя в шестнадцать лет воевать не посылал!» Взял Паша эту морду за химо, — Елена показала, как, — и вышиб в коридор вместе с дверью.
— И? — с интересом спросил Дэниэль. Елдена пожала плечами:
— Оштрафовали. В пользу пострадавшего.
— Правильно вообще-то, — заметил Дэниэль. Елена кивнула:
— Вот и я считаю — что правильно. Пашка на эти деньги себе велосипед купил с электромоторчиком.
Хохот и свистки обрушились лавиной. Никто не знал Пашку Хотюшкина, но он был из них, из солдат, из Рот — а значит, был он хороший парень. Елена продолжала:
— Сейчас он в той конторе и работает. А столоначальник наш — в жилкомхозе на ответственнейшей должности дворника. Говорят, у него неплохо получается.
Снова хохот. Дэниэль хотя тоже смеялся, всё-таки возразил:
— Но это же неправильно. Как же быть с законами?
— Закон — это мы, Дэн, — сказал Жозеф. — Время, закон, воля — это всё мы, постарайся понять. Нам слишком солоно пришлось в прошлом — нам, Человечеству — потому что нам вдолбили, чт осправедливость добывают поднятием руки строго с определённого возраста. Но это не так. Её завоёвывают, и тот, кто не осмеливается биться за неё — теряет право на справедливость. Она не общее достояние. Она достояние бойцов и победителей.
— А как быть с теми, кто умер и кому она уже не нужна? — настаивал Дэниэль.
— Никак, — отрезал Жозеф. — Мёртвые мертвы.
— Не надо ссориться, вы чего? — выступил в роли миротворца Витька. Жозеф посмотрел на него удивлённо:
— А с чего ты взял, что мы ссоримся?!
— Это точно, — подтвердил Эрих, — когда наш брат ссорится — у столов крылышки вырастают… Майкл, ты бы спел — что ты её обнял, как спасательный круг?
Майкл, как и Андрей, петь никогда не отказывался. Он секунду подумал, потом улыбнулся, хлопнул по гитаре ладонью… И
А потом — ударил по струнам, словно рванув затвор пулемёта…
— Нет, солнце над нами ещё не взошло, Не видно над миром зари… Но время — о, время наше пришло! Вставай и винтовку бери! Меж мёртвых деревьев потоки бурлят, Но в тучах — лучей вижу взмах! То Солнце и Свет призывают солдат — И Завтра в наших руках! Чтоб голод от детских кроваток бежал, Чтоб пчёлы звенели в садах — С оружьем в руках я из ада восстал — И Завтра в наших руках! О Родина, Мать, час великий пришёл — И мы выходим из тьмы! Ведь Завтра станет таким, да, мир наш станет таким, Каким его сделаем мы! [32]32
Стихи автора книги.
Он заглушил ладонью струны гитары и обвёл всех взглядом — внимательным, почти вызывающим. Кажется, хотел он что-то сказать — но тут гулко бухнула дверь.
Елена ойкнула. Пётр обрадованно заорал:
— Никола!
Все — разом — обернулись к выходу. Там стоял и улыбался Ник.
— Что за разгул? — спросил он весело, входя в блиндаж.
— Здорово, чёрт! — Джек первым вскочил ему навстречу.
— Тише! — Ник выставил вперёд ладонь. — Не обниматься! Ко мне в госпитале и так санитар приставал! Но как он уколы делал… — Ник мечтательно закатил глаза, — …шалунишка-а…
Но засмеялись не все. Елена внезапно перестала улыбаться и совершенно определённо сказала сухим тоном:
— Ясно. Не долечился.
Канадец покраснел и пробубнил:
— Да ерунда… живот режет немного… А ключица уже вообще срослась!
— Ну не идиот? — спросила Елена в пространство. — Ты не знаешь нашу службу и нагрузки, да? А если нам завтра в рейд? Тебя как — нести, или прямо сразу в лагере похоронить, чтобы не мучился?
— Да вытерплю я! Честное слово! — канадец умоляюще смотрел в глаза Елене. — Хелен… ребята, вы как хотите, я же не могу без вас…
— Как с лоуном объясняться? — задумчиво спросил Джек. — Ты же без сопроводиловки? — Ник кивнул. — Ну, я — как сержант…
— Ой, да и пошли вы все… — безнадёжно махнула рукой Елена. — Ты хоть сейчас-то ложись, не стой!
— Понял, до утра лежать буду! — обрадованно завопил Ник и поспешно свалился в кровать. Пётр тут же пересел к нему. Эрих показал на них глазами и сказал Джеку тихо:
— Прикипел…
Англичанин пожал плечами:
— Он же сопляк совсем. Младше Вика.
— А Виктор очень даже ничего, — заметил Эрих. — Подходящий.