Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Хиггинс Джек

— Папа собирается застрелить Герберта. Не могу на это смотреть.

— Я так и понял. Дедушка Малоуни сказал, что ты поэтому сюда и спряталась. Вот, решил тебя проведать.

— Спасибо.

— Я на минуточку — надо будет помогать шкуру обдирать.

— Ага. Мне тоже.

— И тебе?

Губы у меня дрожали, но я сказала гордо:

— Я не неженка.

— Знаю, — кивнул он.

— А ты ходишь на охоту? — спросила я, взглянув на Ронни.

— Хожу. Только не люблю.

— Зачем же тогда ты это делаешь?

Он немного

помолчал, а потом ответил:

— Привык. Все лучше, чем питаться овсянкой и бутербродами с колбасой.

Раздался глухой звук выстрела, и я снова упала в сено, зажав руками уши.

— Герберт! — взвыла я.

Ронни осторожно погладил меня по голове.

— Ему не было больно, — сказал он тихо. — Можно сказать, ему повезло.

Ронни немного требовалось для счастья — только чтобы больно не было.

Одолжив у отца ружье, Ронни с Хопом и Эваном пошел охотиться на оленя и на рассвете в лесу у перевала подстрелил самца с раскидистыми, в шестнадцать отростков рогами. Этот олень сделал его знаменитым.

Все мужское население городка собралось на нашей ферме полюбоваться выставленной на скамье у амбара головой, которую венчала роскошная ветвистая корона. Приехал и дядя Калли, с тоской и завистью осмотревший трофей. В приемной его зубного кабинета висело двадцать оленьих голов, и их дядя Калли любил даже больше, чем удаленные зубы пациентов.

— Какая красотища! — сказал он Ронни, с нежностью оглаживая рога.

— А этого хватит, чтобы оплатить счет за мой зуб? — спросил Ронни.

— Твой счет оплачен, — ответил удивленный дядя Калли.

— Знаю. Но вы вернете мистеру Малоуни деньги?

— Тебя никто не торопит, — сказал отец. — Я же говорил, можешь каждую неделю отдавать мне понемногу из своего жалованья.

— Так мне полжизни придется выплачивать. Хочется покончить с этим поскорее.

— Не любишь быть в долгу? — спросил отец, пристально глядя на Ронни. — Ну что ж, причина уважительная. Думаю, Калли, мы договоримся?

— Господи, да конечно! — радостно согласился дядя Калли, погрузил оленью голову к себе в пикап и был таков.

Вечером мама сказала с уважением:

— Да, надо признать, парнишка знает, чего хочет.

Я просияла от гордости. Ронни всякий раз оказывался умнее и сообразительнее, чем того все, кроме меня, ожидали.

Глава третья

Бабушка Элизабет и прабабушка Алиса, в отличие от некоторых других наших родственников, Ронни не боялись. Они вообще мало чего боялись.

Как-то в субботу незадолго до Дня Благодарения Ронни совершил нечто, что неожиданным образом заставило враждовавших старушек выступить единым фронтом.

За трапезой в нашем доме всегда собиралось много народу, поэтому даже завтракали мы за огромным дубовым столом на кухне, которая была королевством в королевстве — огромная, светлая, сияющая

медной утварью, выскобленными деревянными полами и ослепительно белыми полками. В то утро за завтраком собрались я, Ронни, Хоп, Эван, мама с папой, дедушка и бабушка Малоуни, часто заходившие поесть к нам, и, конечно же, бабушка Элизабет с прабабушкой Алисой.

Мы мирно поглощали сытный деревенский завтрак, состоявший из яичницы с колбасой, оладий с сиропом и дыни. Я, все еще полусонная, сидела в пижаме и халате между бабушкой Элизабет и прабабушкой Алисой. В мои обязанности входило передавать обеим блюда с едой, чтобы им не приходилось просить об этом друг друга.

— Сегодня я поеду за покупками в Атланту, — заявила вдруг прабабушка. — В «Рич».

Это была не просьба. Прабабушка известила нас о принятом решении. Значит, кому-то надо было четыре часа, именно столько и занимала поездка, поработать шофером.

— Я, пожалуй, тоже поеду, — встряла бабушка Элизабет.

Все замерли — кто с вилкой в руке, кто с чашкой у рта.

Единственным, кто не понял, что случилось, был Ронни, но и он перестал жевать и с любопытством наблюдал за происходящим.

— Тебя, Элизабет, я не приглашала, — по-королевски вскинув брови, сообщила прабабушка.

— Мамуля, я отвезу тебя на следующей неделе, — пообещала мама.

Бабушка Элизабет промокнула глаза салфеткой. Она умела плакать по заказу — словно водопровод включала.

— Ну как мне купить подарки к Рождеству, если все мной распоряжаются так, как им заблагорассудится? А на себя саму я уже полагаться не могу. — По ее холеной щеке скатилась одинокая слеза.

— Прекрати ныть, — сказала, поджав губы, прабабушка.

Дедушка умоляюще вскинул руки.

— Мама, — обратился он к прабабушке, — я бы руки свои дал отрезать, лишь бы этого больше не слышать.

— Джозеф, все начала она.

Бабушка Элизабет перешла в наступление.

— Я непременно поеду в магазин сегодня. И возьму с собой Клэр, она будет носить покупки.

Я боялась шелохнуться.

— Она будет носить мои покупки, — объявила прабабушка.

— Поскольку ты, Алиса, слишком стара, чтобы возить нас в Атланту, не тебе принимать решения, — немедленно возразила бабушка.

— Машина моя. А ты свои покупки таскай сама.

— Я вовсе не желаю трястись в этой развалюхе. Она насквозь провоняла твоими жуткими духами. — Бабушка Элизабет победно улыбнулась и обвела взглядом собравшихся. — Так кто же нас повезет?

Все наперебой принялись извиняться. Папе с дедушкой нужно было срочно ехать в Гейнсвилл, маме — делать яблочное пюре из пяти бушелей яблок. Попалась бабушка Дотти, не успевшая придумать отговорки.

— Я... Ну, я тоже... — забормотала она.

— Ты совершенно свободна, невестушка, — констатировала прабабушка. — Ты нас и отвезешь. Зря, конечно, с нами увязалась Элизабет, но, если она тебя раздражает, мы можем запихнуть ее в багажник.