Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Хиггинс Джек

Все случилось в одно мгновение. Ронни, в своей жизни встречавшийся с насилием куда чаще, чем со справедливостью, бросился к мужчине и, толкнув его в плечо, выкрикнул:

— Сукин сын!

— Эй, ты! — возмутился мужчина, отступив на шаг. — Тебе это так не пройдет!

— А по морде не хочешь?

— Ты мне тут не угрожай, мозгляк деревенский!

Ронни заехал ему прямо в челюсть. Мужчина повалился на вешалки с костюмами в полоску.

— Врежь ему еще, Ронни! — крикнула я.

Подбежал продавец.

— Остынь, парень, — сказал он, держась на безопасном

расстоянии от Ронни. — Я вызвал охрану.

Ой, только не это! Надо было отступать. Однако сдвинуть Ронни с места было все равно что сдвинуть каменную стену. Я уперлась руками ему в грудь и с мольбой взглянула на него.

— Не смей больше бить своего сына! — крикнул Ронни через мою голову мужчине. — Так нельзя. Это нечестно.

— Да я тебя в тюрьму засажу! — разъярился мужчина.

Подбежали двое охранников. Я обняла Ронни за пояс и прижалась к нему. Мне хотелось укрыть его, сделать невидимым. «Я знаю, почему он такой, — думала я. — Большой Рон бил его точно так же. А он был слишком маленьким и не мог дать сдачи. И никто за него не заступался».

— Вызывайте полицию, — вдруг взвизгнула бабушка Элизабет. — Посмотрим еще, кого арестуют. Я расскажу им, что именно здесь произошло.

— И я тоже,:— заявила прабабушка. — Пусть закон рассудит. Я видела, как мужчина ударил ребенка и тот упал на пол.

— Я видела абсолютно то же самое, — подтвердила бабушка Элизабет. — Мы обе готовы дать показания.

Мне показалось, что мир перевернулся.

Короче говоря, когда старушки стали в подробностях рассказывать, почему Ронни ударил мужчину, тот перестал и заикаться о том, чтобы Ронни арестовали. Продавец подтвердил их рассказ. Охранники хмуро переминались с ноги на ногу, явно желая только одного — чтобы мы испарились. В конце концов они нас отпустили.

И мы ушли. Нельзя сказать, чтобы мы удалялись с достоинством, как бесспорные победители: я вцепилась Ронни в локоть и не выпускала его, бабушка Дотти подталкивала нас сзади, а завершали процессию шедшие парой бабушка с прабабушкой.

Я не могла изменить будущее маленького мальчика, так же как не могла изменить прошлое Ронни. Я могла только радоваться тому, что мы идем с ним в обнимку, что мы вместе выдержали испытание и что нас поддержали и обе старенькие бабушки, и молодая.

Всю дорогу домой бабушка с прабабушкой обсуждали случившееся, сидя рядышком на заднем сиденье. Я сидела впереди, между бабушкой Дотти и Ронни. Меня мучил один вопрос, и, наклонившись к нему, я спросила шепотом:

— А если бы на меня напал какой-нибудь негодяй, ты бы что сделал?

— Я бы его убил, — ответил он не раздумывая.

Я крепко сжала его руку и держала ее всю дорогу. Рука у него была влажная и холодная. Я не понимала, что он до смерти перепугался, как бы его не прогнали за то, что он сделал.

Прогонять его, естественно, никто не собирался. Отец прочел ему нотацию о том, что не следует решать конфликты кулаками, но совсем его не ругал. А потом, на кухне, мама обернула ему разбитые костяшки пальцев .полотенцем со льдом и велела нам накрывать на стол одним, без Ронни.

Пришли Хоп с

Эваном, желавшие в подробностях узнать о происшествии в «Риче». У Ронни по-прежнему был такой вид, словно он боялся, что его посадят на электрический стул.

— Ты герой, — заявила я. — А героями все восхищаются.

— Но я же ничего не смог изменить, — вздохнул он.

— Ты пытался, — сказала бабушка Дотти твердо. — А у нас и на это духу не хватило. И я хочу попросить у тебя прощения за то, что первая не вступилась за малыша.

Людей разделяет множество преград. В тот день Ронни преодолел еще одну из них.

И все же Ронни никак не мог найти своего места: слишком часто прежде его бросало из стороны в сторону. В нашей семье много говорили о месте в жизни, о месте в семье, о месте на родной земле, о месте в сердце.

Ронни нашел место в нашей семье, но ему было нужно что-то еще. Что именно, я поняла в тот день, когда дедушка взял нас с собой за омелой на гору Даншинног.

Величественная Даншинног возвышалась на восточной границе нашей долины. Семейство Малоуни владело ею с незапамятных времен. Для земледелия Даншинног, в отличие от долины, была малопригодна, но красива была так, что дух захватывало.

Мы шли мимо сосновых рощиц, росших на спускавшемся уступами западном склоне, по которому было легче всего подниматься и на котором кто-то из Малоуни в стародавние времена разбил пастбища для скота. Все остальные склоны заросли лесом, и каждую весну мы любовались из долины на белые облачка цветущего кизила и розоватые ветви лавра. Осенью склоны становились золотисто-багряными. А в начале зимы, когда мы с Ронни и дедушкой туда отправились, Даншинног была мрачной и серой.

— Расскажи Ронни, откуда у горы такое название, — попросила я дедушку.

— Это все из-за сидов, — усмехнулся дедушка.

— Сиды — это ирландские феи, — объяснила я Ронни.

— Сиды помогали лисам по ночам спускаться в долину и воровать у Малоуни кур, — продолжал дедушка. — Они надевали лисам на лапы носочки, и люди не слышали, как те пробираются в курятники. Каждую ночь феи собирали цветочные лепестки и обматывали ими лисьи лапы, а утром, когда лисы возвращались на гору, феи прикрепляли лепестки на место, чтобы люди не прознали про их хитрость.

— Это были лепестки наперстянки, — вмешалась я. — Понимаешь — «на персты», то есть на пальцы, вернее, на лапы.

— Наши предки решили, что надо уважить и лис, и фей, — закончил дедушка торжественно. — Поэтому они назвали гору Дун-шионнах-сидх, что по-ирландски значит «крепость лис и фей».

— Но это было трудно выговорить, — добавила я. — Так что теперь мы называем ее просто Даншинног. Ну, как тебе история?

Ронни задумался. Засмеявшись, он бы уронил себя в глазах Малоуни.

— Похоже на правду, — сказал Ронни.

Зеленые ветви омелы остались только на самых верхушках, напоминая о давно прошедшем лете. Дедушка достал из рюкзака дробовик, и они с Ронни стали по очереди стрелять по веткам. Мы набрали полный мешок омелы, но одну веточку я оставила себе.