Танцовщица
Шрифт:
Любовница Эжена или жена того мужелюба, что сейчас в любовниках учителя ходит, который имеет имя Седьмой. Пожалуй, тогда лучше старик - один старик. Только один. Ведь женщина создана лишь для одного мужчины. Ему она отдаёт свою непорочность, свою девственность, становится взрослой, женой, матерью.
"Если отдаваться, то хорошему человеку".
"Старик всяко лучше любого из твоей труппы".
Возможный любовник вышел, а вот лекарь попросил раздеться.
Внутри всё клокотало от возмущения,
"Это всего лишь осмотр. Представь, что это не мужчина, а лекарь - женщина. Вас же иногда осматривает помощница лекаря".
Пришлось раздеваться, отчаянно смущаясь, наплевать на гордость. Уверила, что мнение лекаря не помешает. Этьен не считал нужным нас лечить. Проще выгнать. А та женщина, что осматривала, была лишь его помощницей. Такие убеждения помогли собраться с духом и снять пачку. По телу прокатилась дрожь.
"Тихо, тихо, - уговаривала я себя.
– Рано паниковать!"
Разбинтовала ноги и села на подстеленную белоснежную простынь. Холодно!
Лекарь осматривал меня везде. От головы под волосами, за ушами, во рту, носу, подмышками и... везде.
Уложил на кушетку. Стоило ему начать раздвигать мне ноги, как их начало трясти.
– Успокойтесь, это всего лишь осмотр, - сказал лекарь, удерживая обе ноги.
Но его слова не помогли успокоиться.
Долез до самых тех мест, куда, кроме как мужу, лезть вообще не положено. Меня трясло от этих прикосновений.
– Успокойтесь, а то позову Евгения Евгеньевича. Будет вас держать, чтобы я осмотрел.
Мне только этого и не хватает!
"Вспомни маму!"
"Она тоже вот так осматривала?"
И поняла, что да. Только тогда не было груди, не должно было быть. Да и между ног не залезала. Но это не картинка-воспоминание, скорее ощущение, что так было.
Не помню. Почему?
"Вспомнишь".
"Кто ты?"
"Я тебе уже ответила - часть тебя. Более сильная часть".
– Жалобы на что-то есть?
– спросил Карл.
– Я, я могу встать?
– дрожащим голосом спросила его, глядя в другую от лекаря сторону.
– Если жалоб нет.
Я уже встала, но вдруг вспомнила, что всё чаще глаза подводят.
– Зрение иногда подводит.
– Как это проявляется?
Я описала.
– Вы одевайтесь, - разрешил лекарь, видя, что я продолжаю сидеть на простыне и дрожать.
Надела своё сценическое платье да в шаль закуталась.
После чего мне закапали в глаза белладонну и потом долго рассматривали светящейся штучкой. Видно, допотопная вещичка. У мамы такая тоже была.
Лекарь попросил войти Эжена.
– Ну что?
– Если не брать в расчёт стёртые ноги и чрезмерную худобу, а также её глаза,
– Что со зрением?
– Вот с ним - худо. Может наступить полная или частичная слепота.
Как же так? Не может этого быть!
– И ничего сделать нельзя?
– Увы. С современными "достижениями" ничего. Оперировать не возьмусь.
Мой ухажёр поджал губы. Недоволен?
– Благодарю, Карл!
– Не стоит. Обращайся!
Когда мы уже уходили и Эжен пожал руку Карлу, услышала тихое:
– Она девственна!
– Спасибо. Я зайду вечером.
– Заходи.
Мы вышли на улицу, сели в карету. Эжен назвал кучеру адрес.
– Куда мы теперь?
– К модистке.
– А это кто?
– Мастерица одежды.
– А...
– Вы удовлетворены осмотром?
– Нет.
Я закусила губу. Значит, зря я мучилась с выбором и угрызениями совести. Теперь вернут меня обратно учителю. Но стало отчего-то обидно. Именно мне.
– Но со зрением ничего не поделаешь.
Я вдохнула поглубже, велев себе успокоиться.
На руку опустилась шершавая ладонь.
– Боюсь, выступать вы слепой не сможете. Во всяком случае, в Большом. Так что о карьере танцовщицы придётся забыть. А пока - наслаждайтесь своими танцами.
– Хотите сказать, что наш договор в силе?
– не поверила я.
– А разве что-то изменилось? Ваше зрение не влияет на ваше очарование.
– И что вы во мне нашли?
– буркнула себе под нос. Ну, правда, замухрыжка.
– И правда, что?
Он вдруг рывком поднял меня и усадил к себе на колени.
Вытянул шпильки из моих волос, позволяя им упасть на плечи.
– Кто вам стриг волосы?
– Парикмахер, - уточнять, что один человек из труппы, оттачивающий своё мастерство на наших волосах, не стала. Всему учились мы сами, разве что танцах обучал Этьен.
Старик скривился:
– Слишком короткие.
Волосы были чуть ниже плеч. И что ему не нравится? Раньше у меня даже под горшок были.
Его лицо оказалось напротив моей груди. Руки же скользнули по щеке, шее, заставляя меня всю сжаться.
И в следующий миг он притянул моё лицо к своему, впиваясь поцелуем.
Мой первый поцелуй. Хотелось вырваться из его объятий и забиться куда-то в угол.
Прервался так же неожиданно, как и начался.
– Так не пойдёт, ты слишком зажата.
– Но...
– Давай так: сейчас ты меня поцелуешь. Сама. Только представь кого-то, кто тебе нравится хотя бы.
А мне никто никогда не нравился. Этьен был красив, но вызывал во мне лишь отвращение. Мужчин труппы я не воспринимала как привлекательных, ведь их знала и ничего хорошего в них не видела.