Танцовщица
Шрифт:
Я скользнула по карим глазам своего почти любовника, носу-картошке, губам...
"А при близком рассмотрении он вполне ничего, если не видеть этих морщин, которые напоминают о его возрасте".
"Не буду я целоваться!"
"Тогда наслаждайся!"
И она осмелилась. Точнее тело перестало слушаться, а губы его всё приближались. Я даже зажмурилась. Чмокнула, но меня тут же обхватили сильные руки, одна в области талии, другая - придерживая затылок. Я неумело прикоснулась, а его губы, в противовес рукам, ответили нежностью и неожиданным
А целоваться он умеет. И что таить, мне понравился этот поцелуй. Именно мне, не ей. И даже борода и усы не кололись, а ведь раньше я считала иначе.
И только я стала наслаждаться ощущениями, как ощутила сильное жжение на груди. Попыталась отстраниться, но мне не позволили. От боли даже слёзы на глаза навернулись. Когда же жжение прошло, и я смогла вырваться из плена его рук, села напротив, всхлипнула, борясь с обидой, и бросила с упрёком:
– За что?
– в том, что виноват он, я ничуть не сомневалась. Обманул меня.
"Но ты ведь сама решила, что один старик лучше, чем кто-то из труппы или вообще множество мужчин".
"Да, но я думала, он - хороший, порядочный. Лучше чем кто-то из труппы. А он обманул. Предал моё доверие!"
– Это метка. Твоя защита от посягательств на жизнь и честь, - пояснил старик.
Что он сказал? Метка? Где-то я слышала это слово. Давно когда-то. И это что-то связано с...
– Вы - маг?
– удивлённо признала я.
– Громко сказано, милая. Сейчас за такие слова могут сжечь на костре. И тебя в том числе, как спутавшуюся со мною.
– Но метка от вас не защищает.
– Так моя ж!
– гордо молвил он.
Странно, но сейчас я не испытывала к старику отвращение. Лишь раздражение и обиду. А ещё обречённость. Я попала-таки в паутину, расставленную этим пауком. И пути назад уже нет.
"Ну вот и смирись. И наслаждайся!"
"А ты молчи!" - велела этому второму Я.
Решила отвлечь свои мысли вопросом:
– А тот, на ком применят метку не подаст на вас жалобу в церковь?
– Не сможет. Метка затуманивает разум обидчика, как только он начинает думать о тебе, мысли и желания тут же испаряются.
– А если кто другой увидит, как действует метка?
– Действие метки незаметно для окружающих.
– Вы об этих гарантиях говорили?
– Да. Ты - только моя. Поняла? Измен я не прощаю, как и предательства, - в его голосе сквозил металл, хотя тон был тихим и обманчиво ласковым.
Предательства? Хм. А сам только что разве не предал моё доверие?
– Если б я хотела иметь много мужчин, то достаточно было сбежать от Этьена. Но я согласилась с вашими условиями. Не ради денег и достатка. Не нужны они мне, хотя пользоваться ими и приятно. А только ради того, чтобы у меня был единственный мужчина, - признаться оказалось легче, чем успела об этом подумать.
– Хорошо, - хмыкнул он.
– Иди сюда, - и похлопал по своим ногам.
Что ему вновь надобно? Ему будто всё мало! Неужто решил добить?
– Снимай эту пачку.
– Что?
– не поверила я. Образ порядочного старика трескался, будто зеркало.
– Могу помочь. Или ты не поняла, о чём речь?
– Поняла, - буркнула в ответ.
– Тут холодно.
– Ничего страшного, скоро согреешься!
Я вновь покраснела.
– А если я откажусь?
– спросила осторожно. Ну вот и новое рабство, новый хозяин. Только Этьен не насиловал. А этот... этот... Слёзы брызнули из глаз. Дура! Сама виновата! Продалась этому старику! Попробовать сбежать? И не буду изменять, но...
– я бросила взгляд на дверь.
– И не думай! А то узнаешь, что бывает за неповиновение.
Хочу ли испытать его наказание? Я всхлипнула, начиная паниковать. Пожалуй, не стоит его злить. Кто его знает, какими способностями он обладает!
– Может, отвернётесь?
– Нет.
Я отвернулась и начала раздеваться. Ведь про то, что должна к нему лицом находиться, речи не было.
Разделась, догола.
Он встал, подошёл ко мне, развернул к себе лицом рывком за талию. Скользнул по телу беглым взглядом.
– Кожа да кости.
– Какая есть, - огрызнулась в ответ.
– Можешь дерзить, имеешь право, - ответил снисходительно.
Я покрылась мурашками. Холодно.
Его руки скользнули по груди, заставляя отчаянно краснеть. По телу разливалась волна жара. На левой груди, там, где недавно жгла метка, красовался красный ожог, в виде солнышка. Он прикоснулся к покрасневшей коже, и она засветилась и жечь перестала, зато принялась расползаться по всему телу.
Сердце же готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Холода больше не ощущалось.
Но старик медлил и ничего не предпринимал, наблюдал лишь. Разве что руки убрал и просто смотрел на моё тело или увеличивающуюся метку.
– Что ж мне с тобой делать-то?
– Одеть?
– предложила я.
– Во что?
– В пачку.
– Нет! Пачку на голое тело не надевают. Кто там её до тебя носил? И вообще, теперь костюмы будут шиться на тебя.
Меж тем метка заполнила всё тело. И даже лицо начало светиться. А потом просто погасла, не оставив и следа на теле.
– Ладно, надевай обратно свою пачку, - снисходительно буркнул он и сел на своё место.
"Я ему безразлична, - сделала я вывод, ведь наблюдала за его мужским достоинством.
– Зачем он тогда со мной возится? Не понимаю".
– Эжен...
– начала я, одевшись.
– Так называть можете меня наедине, - вновь перешёл он на официальный тон.
– А на людях - Евгений Евгеньевич.
– Хорошо, Евгений Евгеньевич, зачем я вам? Вы ведь ко мне равнодушны.
– Я же ясно дал понять.
– Нет. Вы только что глядели на меня, и даже прикасались, но...
– А должен реагировать как отрок в период полового созревания?