Танец Опиума
Шрифт:
— Я была напугана, Саске.
— Почему?
— Ты и твой брат казались мне марсианами. И делали только то, что было далеко за пределами возможного. Вы представлялись мне богами. Богами, которым не страшна смерть, голод, чума и война. И кто бы мог подумать, что вы, два бога с другой планеты, заберёте меня, землянку, на свой излюбленный Марс…
— Как образно… — восхищённо прошептал Саске, убаюканный её мягким голосом, льстящими словами и нежной рукой, поглаживающей его волосы.
— И даже когда я начала жить с вами, мне до последнего казалось, что я чужая в этом доме и что мне нет места среди вас.
— И когда всё изменилось?
— Помнишь, вы с братом
— Да.
— Вы тогда уехали, оставив меня одну. Наедине с этим домом и домработниками. Горничные, садовник, сторож, повара — все они шныряли из угла в угол, словно приведения. Они не замечали меня и не разговаривали со мной. Я до сих пор помню, как сдали мои нервы, когда я стояла на кухне и вдруг поняла, что никогда не обрету покоя в этих стенах. Тогда я бросила готовку на полпути и метнулась в свою комнату, чтобы собрать свои вещи и переехать в свою коморку в общежитии…
— Хотела бросить нас? — печально усмехнулся Саске.
— Я хотела оказаться в таком месте, которое хотя бы отдалённо напоминало бы мне родной дом, — поправила его Сакура. — Но как только я оказалась в холле, во входную дверь постучали. Дворецкий, как мне помнится, выглянул из-за угла, убедился, что есть кому открыть дверь, и направился обратно по своим делам. А я стояла столбом и слушала, как вы стучите в дверь.
— А мы всё думали, почему нам так долго дверь не открывают…
— Мне до сих пор отчётливо помнится, как я открываю дверь, а вы стоите за порогом, смотрите на меня, как сироты казанские, и ждёте разрешения пройти. Оба грязные и потные с дороги, злые и голодные, уставшие и ждущие слова доброго. Вы держите сумки с вещами и недовольно переглядываетесь, как будто бы вот-вот перегрызёте друг другу глотки. Я пропускаю вас, не говоря ни слова, а вы, пререкаясь, заваливаетесь в холл и забавно ворчите друг на друга. И вы не зовете слугу, чтобы отдать приказ, а сердечно ищите приюта у меня: просите накормить вас, постирать одежду и разрешить недельный спор.
— Это и была точка отсчёта? — хлопая глазами, спросил Саске, в нетерпение дослушать интересную историю.
— Да, — решительно кивнула Сакура, подтвердив догадку Учихи. — Тогда-то я и поняла, что, возможно, найду свой дом именно здесь, ибо нашла что-то более ценное в этих стенах, а именно: тебя и твоего брата. В конечном итоге вы стали моей семьей, и только после этого ваш дом стал и моим домом тоже.
— Я это место никогда своим домом не считал. Но всё изменилось, когда в этом самом пристанище появилась ты, вдохнув в эти стены жизнь, — мягко улыбнулся Саске. — Родной дом — это тот дом, где живут любимые люди. И совсем неважно: хибарка это, палатка, комната в общежитие и целый дворец. Без любви человек нигде не найдёт своего места в этом мире.
— И что же ты хочешь сказать этим, философ? — весело засмеялась Сакура.
— То, что моё место возле тебя. Мой дом там, где есть ты, — на полном серьёзе отозвался Саске.
Несколько долгих секунд Сакура думала и пришла к выводу, что её сердце будет спокойно только тогда, когда и Итачи, и Саске будут рядом. И неважно, пожалуй, какой дом они выберут в качестве места жительства, а главное, что каждый вечер они будут проводить за чашечкой чая и милыми разговорами по душам.
— Секрет всякого счастья — любовь, — подытожила Сакура, поддавшись романтическому настроению.
— Любовь — понятие растяжимое. Каждый воспринимает этот феномен по-своему.
— А? — не поняла Сакура, которая не ставила перед собой цель подробно разбираться в наипрекраснейшем проявлении чувств человека.
—
— А разве это не так?
— Смотря с какой стороны рассматривать… — загадочно промурлыкал Учиха. — У меня иное представление о любви.
— Расскажи, — пытливо попросила Сакура. Теперь её очередь хлопать глазами и внимать каждое слово.
— Спокойствие — вот моя любовь, — кратко обобщил он, сведя объяснения к минимуму. Однако осуждающий и с тем же любопытный взгляд дурнушки побудил брюнета представить её вниманию подробный рассказ. — Сакура, скажи мне, что нужно людям, которые не знают покоя в жизни? Которые всегда на волосок от смерти? Которым чужд крепкий сон по ночам и безмятежные сны с участием единорогов и радужных пони? Которые всю свою жизнь скитаются от одной пули к другой ради подписания очередного контракта? Которые видели все оттенки каждой человеческой эмоции, начиная со страсти и заканчивая страхом? Такие люди глубоко несчастны, несмотря на все богатства, которые даровали им жизнь и бизнес. И такие люди хотят только одного. И именно покой они отождествляют как проявление любви. Одари мафиози минутой покоя, и он будет любить тебя до конца своих дней.
Саске говорил нарочито медленно, чтобы смысл дошёл до Сакуры и усвоился в её голове, как усваивается пища в пищеварительном тракте. И девушка не подвела надежд Учихи. Зелёные глаза наполнились мыслью и пониманием этой мысли.
Харуно понимала, о каких несчастных людях шла речь — о тех, кто ищет в этом большом безобразном мире хоть что-то святое и не заляпанное человеческой кровью. Итачи и Саске были одни из тех, кому не повезло родиться в семье мафиози. Они, и правда, были люди глубоко несчастными и непонятыми.
Разве Итачи Учиху можно было назвать счастливым, психически здоровым человеком? Неужели болезненную склонность к жестокости можно было назвать нормальным явлением? Или полное отсутствие понимания, милосердия и доверия? Да как же неумение выражать собственные эмоции можно было причислить к плюсам? И именно таким встретила его впервые Сакура. Итачи не умел любить, путая любовь к вещам с любовью к людям. Он был одинок, хоть и не признавал того. Учиха умел анализировать, но не испытывать эмоции. Воспринимать — но не сочувствовать. Ему был незнаком опыт, когда попавшему в беду человеку помогают, а не оставляют во лбу пулю, чтобы избавить того от страданий. И только глупец воспримет Учиху-старшего как идеального человека. Встреть своего кумира Итачи на улице и услышь он лесть или увидь взгляд, полный восторга и восхищения, брюнет не понял бы обожания, сочтя это за угрозу. Тогда фанат мёртв, а Учиха по-прежнему чёрств, как двухнедельная корка хлеба.
А всё почему? Да потому, что ещё толком не познав любви в нежном возрасте, Итачи лишился её, получив взамен кровь на лбу и сцены насилия. Будь Учиха-старший нормальным ребенком, без красочной родословной, то непременно сошёл бы с ума. Но он был отличен от других, а потому превратился в монстра. Неуправляемого, опасного и несчастного до глубины своей души.
Итачи не понимал, отчего так брыкалась и противилась Сакура, когда он увозил её в свой дом из больницы. Категорично не желал осознавать и того, почему она так милосердна к незнакомцам. И только затем, когда Харуно принялась залечивать его разорванное в клочья сердце, Учиха понял, в чём была его ошибка. Его, казалось бы, извечные комплексы, страхи и ледяной панцирь безразличия таяли прямо на глазах, заставляя Итачи вдыхать свежий воздух, наполненный чувствами и долгожданными эмоциям.