Танец Опиума
Шрифт:
А Саске? Можно ли его было назвать счастливым человеком? Вся его злоба, ненависть и повадки тирана появились не на пустом месте. Сакура встретила его в помятом состоянии. И это отсылка не к его внешнему виду, а к тому, что творилось внутри. Закипавшие обиды на брата, презрение собственного отца и изображавшая равнодушие мать сыграли с парнишкой злую шутку. Пожалуй, Учихе-младшему пришлось даже хуже, ведь, в отличие от своего брата, который успел впитать в себя скудную влагу любви, у Саске её вообще не было. И, верно, потому Итачи был более уравновешен, нежели его младший брат.
Саске восполнял отсутствие любви своей жестокостью, нахальством и тиранией. Ему нравилось чувствовать
После появления Сакуры, всё, казалось бы, и правда встало на свои места.
Но неужели всё это лишь потому, что Харуно дала братьям долгожданный покой, которого они никогда не знали? Разве любовь подобного рода способна на такие волшебства?
— Любовь для таких, как я, — это не ссоры, не ругань, не битьё посуды и не извечная ревность. Нам страсти хватает на работе. Такие люди ценят постоянство и неизменность чувств, преданность и искренность, покой и уют. И когда человек даёт им ту самую душевную безмятежность, когда одно присутствие вносит в беспокойное сердце равновесие, когда ураган эмоций превращается в мерное дыхание — только тогда я и подобные мне люди говорим о любви. Мне не нужны истерики по поводу девушек, заглядывающихся на меня, хоть и не встречающих взаимных чувств. Мне не нужны пустые подозрения в измене и глупые ссоры о том, каким я должен стать. Мне не нужны условия и требования, пустое нытьё о том, что я не купил цветов, и навязчивость в общении. Ибо я не изменяю, не лгу и не забываю — я всего лишь занят. Я хочу приходить домой, как в крепость: отгораживаться от бури эмоций, класть голову на колени любимой девушки и засыпать под тихую колыбель. И тогда я сделаю всё ради того, кто дал мне минуту покоя: закидаю цветами, подарками, вниманием… и даже отдам свою жизнь. Вот что я называю любовью. Вот что мой брат называет любовью. Вот что такие уставшие от бури эмоций люди, как мы, называют любовью. — Саске с каким-то трепетом взглянул на Сакуру и прошептал: — Ты моя минута покоя, Сакура.
Жаль, что Учиха-младший забыл упомянуть, что и для Итачи дурнушка была целой вселенной, дарящей ему извечный покой и душевное равновесие. Сакура хлопала глазами, впившись взглядом в Саске.
— То есть ты отрицаешь любовь, как проявление страсти, и признаешь любовь, как проявление душевного равновесия. Всё правильно?
Саске кивнул, наградив дурнушку своей неповторимой улыбкой.
— А как же страсть, которую так любят женщины? — хитро улыбнулась Сакура. — Как же сцены ревности и громкие слова, битьё посуды и ссоры?
— На криках и обидах крепких отношений не построишь. Выяснять отношения и ругаться — самое паскудное дело. Многие расстаются и снова воссоединяются, ругаются и мирятся, делают друг другу больно путём измен и колких слов, а затем мирятся… Зачем все эти лишние телодвижения? Зачем тратить понапрасну силы, когда эти самые силы можно перенаправить в более полезное русло. Чем кричать, лучше бы книгу, к примеру, прочитать…
— Без ссор ни одни отношения не обходятся, — грустно заметила Сакура, вспоминая сегодняшний день и ругань с братьями.
— Согласен. Но в данном случае я имел ввиду ссоры по пустякам.
— Разве причина сегодняшней ссоры —
Саске хохотнул и весело отозвался:
— Именно по этой причине тебя так любит и наше с братом ближайшее окружение. Ты не раздуваешь ссору из ничего. И не делаешь из мухи слона. Они, во всех смыслах исключая Конан, не так часто встречают людей, награждающих их не головной болью, а тёплой улыбкой и спокойной атмосферой. Большинство женщин склонно говорить и думать о себе, как о чём-то необыкновенном и единственно-неповторимом. По их мнению они — это апофеоз внешней неповторимости и индивидуальности внутреннего мира. Одним словом — фарс и скрытое высокомерие. А ты — это и есть тот самый апофеоз неповторимости и индивидуальности. Ты — это искренность во всём своём совершенстве. Все из Акацуки — все до одного — любят тебя. Пускай они ведут себя иной раз по-свински, но сути дела это не меняет. И пускай они делают это не так, как я, но любят же… Ведь не всякая любовь — это объятия, поцелуи и секс. Любовь — непреодолимое желание прийти на помощь, успокоить добрым словом и защитить от всех невзгод. Любовь — понимание того, что страдания неизбежны в случае потери…
— А что Конан? — осторожно спросила Сакура, стараясь не зацикливаться на том, что Саске фактически обожествлял её, совсем не стыдясь этого. Если б она только знала, насколько искренним он был в эти минуты. Да к тому же щёки смущённой донельзя Харуно уже перекрасились в багрово-красный оттенок.
— А что она?
— Ты сказал: «…исключая Конан во всех смыслах…» Что это значит? Она на меня в обиде?
Сакура вспомнила, что синевласка всегда с какой-то настороженностью смотрела в её сторону. Напряжённость читала в её медного цвета глазах, как будто бы у той и правда кипела в груди обида на Харуно.
— Она… всегда была влюблена в Итачи, — нехотя ответил Саске. Он не любил вспоминать этот душераздирающий факт. От мысли, что у девушки нет ни шанса на его старшего брата, Учиха-младшему становилось не по себе. Конан и без того слишком много пережила и слишком долго мучилась.
— А Итачи? — спросила Сакура.
— Он никогда не проявлял интерес к девушкам, — пожал плечами Саске. — В плотских вопросах — пожалуйста. Братец падок на фигуристых дорогих баб, которые раздвигают свои ножки по первой его указке. Но вот чтобы Итачи по-настоящему заинтересовался хоть одной и задержался возле этой барышни больше, чем на день — никогда.
Ох… Саске так сильно и смело верил своему брату, что наивно закрывал глаза на то, что Итачи уже давно нашёл ту самую «бабу», которой он заинтересовался и более того — задержался возле неё надолго. Учиха-младший на примере своей возлюбленной свил паутину своих персональных иллюзий, где его старший брат общается там много и так тесно с Сакурой потому, что она — девушка Саске. Мол, невольно приходится чаще видеться и общаться.
Зато Сакура почувствовала укол совести, но поспешила мотнуть головой и избавиться от навязчивых мыслей об Итачи.
— То есть у Конан даже шанса нет на Итачи? — спросила Харуно.
— Нет. Итачи рассматривает её только как своего соратника. Иногда он даже забывает о том, что она женщина. Она вроде неплохая баба — как раз под стать братцу. Я ему кучу раз говорил, что она неплохая кандидатка на роль супруги, но ему хоть бы хны. Что ж, в любом случае я желаю Итачи счастье и надеюсь, что он найдёт ту самую, которой отдаст свой медальон. — свободная рука Сакура непроизвольно дернулась и под одеялом нащупала на груди медальон, который она никогда не снимала с шеи. — А что касается Конан, то мне её искренне жаль.