Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
– Я написал несколько страниц, – продолжает он, – начало романа… но ничего серьезного. В любом случае, я не хочу торопиться и не планирую отправлять рукописи в издательства до двадцати пяти лет. Это предел, который я установил, чтобы дать себе время расти в литературном плане.
– Мудрое решение, – говорю я с облегчением. – Писателю требуется упорство.
Пожалуй, стоит сменить тему, и поскорее.
– Вы проголодались, Александр?
– Проголодался?
– Уже почти полдень. Нельзя жить одной лишь пищей для ума. Мишленовский шедевр я не
– Ну…
– Это не обсуждается, вы остаетесь на обед.
Я нашел в темном углу фуа-гра с инжиром и банку говядины по-бургундски. Давненько я не готовил такие блюда. В одиночестве я вообще ем мало – все знают, что алкоголь портит аппетит. Спустившись в погреб, я выбираю сладкое белое и бургундское.
– Александр, я собираюсь вас просветить.
Он настороженно смотрит на меня. Я указываю на бутылки, которые поставил на стол:
– Речь о горячительных напитках. Вчера вы едва прикоснулись к виски… Перед вами сотерн две тысячи седьмого года, великолепный винтаж. Экзотические фруктовые нотки прекрасно подойдут к фуа-гра. Оцените этот золотисто-желтый оттенок… Вы словно ныряете в пшеничное поле. Вино сначала пробуют глазами.
Я наполняю бокал, Александр осторожно подносит его к губам.
– Нравится?
– Очень неплохо, – вежливо отвечает он.
Я быстро делаю глоток. К сожалению, ром и вино, которые я пил утром, перебили вкус. Возможно, вторая порция, которую я налью себе, раскроет все вкусовые нотки.
– К мясу по-бургундски я выбрал отличное вино «Кот-де-Нюи-Виллаж». Обычно во время трапезы всегда соблюдается особый порядок: белое и розовое подается до красного. Но бывают, конечно, и исключения.
Похоже, мои объяснения его не очень интересуют, он слишком занят разглядыванием фасада Эмбрунса.
– У вас прекрасный дом, месье.
– Спасибо. Я никогда не смог бы себе этого позволить, если б не гонорары за книги. Как видите, Бодлер может сделать зубы!
Он хихикает.
– Вы не пьете?
– Да, да… Вы всегда жили здесь в одиночестве?
– Всегда. Я купил этот дом уже после того, как разошелся с женой.
– Вы больше не вступали в брак?
– Боже упаси! «Пусть я один, зато в покое», как поется в песне. Конечно, в вашем возрасте я верил в настоящую любовь и семью. Но все это недолговечно, вот увидите. Время, как ни печально, разрушает все.
Мне не терпится покончить с фуа-гра, чтобы открыть бутылку красного. Александр предлагает мне помочь убрать закуски, но я решительно отказываюсь, чтобы спокойно допить сотерн на кухне.
Вернувшись за стол, я спрашиваю его:
– У вас кто-нибудь есть?
Он слегка зарумянился и чуть расслабился от вина.
– В университете мне кое-кое нравится…
– Как ее зовут? Или это юноша?
– Нет, это девушка. Ее зовут Селин.
– А вы ей нравитесь?
– Едва ли. Наверное, она просто видит во мне хорошего друга.
Мне вдруг хочется сыграть роль наставника.
– Все дело в точке зрения. Вы должны сделать все возможное, чтобы
– Но как?
– Очень просто. Прежде всего, не замыкайтесь на роли доверенного лица. Вы должны выбраться из образа «доброго друга», который она вам навязала. Проявляйте интерес к другим девушкам, и она станет ревновать. Вызвать в ком-то желание можно только одним способом – если станете для них недоступным. Как вы думаете, почему я так редко даю интервью?.. К тому, кто всегда доступен, быстро теряют интерес.
Я знаю, что говорю банальности, но у меня игривое настроение. С этим юношей я чувствую себя на десять лет моложе.
– Вы совершенно правы. В конце концов, она мне не указ. Я перестану ходить за ней по пятам как дворняжка. Пусть ревнует меня как сумасшедшая.
Я аплодирую ему.
– Отлично! Какой тон, какая решимость… Так гораздо убедительнее, Александр. Я горжусь вами!
После обеда я впадаю в оцепенение, но изо всех сил стараюсь не рухнуть на диван. Решив, что работы на сегодня достаточно, приглашаю Александра на мыс Гильбен. Мы спускаемся на небольшой пляж, так хорошо мне знакомый. Море сегодня прозрачно-голубое, а небо совершенно чистое.
– Я хочу искупаться, – говорит он, как только мы ступаем на песок.
– Вы, наверное, шутите! Вода сейчас ледяная.
– Так просто меня не напугать, – бесшабашно заявляет он.
– Осторожнее! Вы простудитесь!
Будто не слыша мои слова, Александр быстро сбрасывает одежду и остается в трусах-боксерах. Я смотрю, как он бежит по пляжу, а потом прыгает в воду, словно веселый щенок. В этот момент мне немного жаль, что у меня нет детей. Был бы у меня такой сын… Мы собирались бы в этом доме на праздники. Мои внуки играли бы в саду. Мы часами сидели бы за столом, наслаждаясь долгими семейными обедами. Что, если я все-таки неправильно прожил жизнь? И лучше было бы жить спокойно, незаметно, среди простых удовольствий, чем на секунду стать королем?
Александр выходит из воды, весь в мурашках. Полотенце мы не взяли, и он вытирается футболкой, а потом натягивает на голое тело джемпер.
– Вы задумались, месье. О чем?
– Ни о чем, Александр. Ни о чем.
Вернувшись в Эмбрунс, я едва держусь на ногах. Надо бы выспаться, чтобы прогнать мрачные мысли. В попытке поднять настроение я наливаю себе выпить и ставлю пластинку Шопена, отчего становится только хуже. Александр набирает текст нашей утренней беседы на ноутбуке, который, кажется, ровесник его «Пежо».
– Вы надолго в этих местах?
– Дело в том, что… Я снял номер только на одну ночь. Мои вещи уже в машине.
Я расхаживаю перед ним взад-вперед и начинаю волноваться.
– Вряд ли я смогу ответить на все ваши вопросы, если у нас осталось так мало времени. Да и до Парижа без остановок не доехать – это же не меньше пяти часов за рулем… Нет, абсурд! Позвоните в отель, у них наверняка найдется комната. Не может быть, чтобы все было занято.
По его лицу пробегает тень.
– В чем дело, Александр?