Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
В гостиной Маршан тихо сидит на диване. Он встречает меня смущенным взглядом.
– Это одна из моих любимых опер.
– О чем вы?
– «Дон Жуан», – отвечает он, указывая на виниловую пластинку рядом с проигрывателем.
– Вы любите классическую музыку?
– Мой дедушка часто ее слушал, когда я был маленьким. В исполнении Солти звучит превосходно, но мне больше нравится исполнение Фрица Буша. От голоса Ины Суэс у меня по спине бегут мурашки.
Я даже не представлял, что ребенок его возраста мог услышать первую
– Вы поранились? – спрашивает он, заметив кровь на моей рубашке.
– Ничего страшного, просто царапина.
– Нужно продезинфицировать рану и перевязать. Мало ли что…
– Позже… Не хотите ли выпить?
Гость громко сопит.
– Ну, я бы не отказался от небольшой порции, для бодрости. Кажется, я простудился.
Вот и чудесно. Я подхожу к серванту и выбираю лучшую бутылку. Совсем недавно мне хотелось избавиться от парня, но сейчас вдруг потянуло произвести на него впечатление. Когда поддаешься лести, то делаешь все, чтобы продлить приятное ощущение.
– Наслаждайтесь каждой каплей, – говорю я, протягивая ему бокал. – Это «Гленфиддик», дистиллированный в семьдесят пятом году. Тридцать четыре года выдержки.
– Тридцать четыре года? – неуверенно повторяет он. – Но… сейчас двадцать третий год, месье.
– Спасибо, я пока в своем уме… Напиток разлили только в две тысячи девятом году. Вы знаете, что после розлива виски не стареет? Считается только время, проведенное в бочках.
– Я этого не знал.
Я сажусь напротив него и с трудом сдерживаю вздох восторга, когда жидкость начинает стекать по моему пищеводу. Когда я навеселе, то не употребляю такие нектары – ненавижу расточительство.
– Чувствуете эти ароматы лакрицы и специй? А послевкусие спелых фруктов и меда?
– Честно говоря, я мало в этом понимаю… Может, я лучше прочту вам свои записи?
– Пожалуйста, приступайте.
– На данный момент это всего лишь некоторые соображения, – предупреждает он. – У меня пока нет ни твердого плана, ни реальной задачи.
– Конечно. Все должно с чего-то начинаться.
Неуверенным голосом Маршан начинает читать давно обещанные заметки, и я, честно говоря, ни черта не понимаю. С тех пор, как я в последний раз слышал литературную тарабарщину, прошло лет двадцать, и я определенно по ней не скучал. У студентов и исследователей есть потрясающий талант – они мастерски приписывают авторам намерения, которых у них никогда не было.
Я притворяюсь, что слушаю, время от времени покачивая головой. Этот виски – чистый восторг. К счастью, у меня в погребе есть еще одна бутылка. Хотя мой бокал уже пуст, бокал Александра все еще почти полон: мальчик слишком увлечен своей восторженной болтовней, чтобы пить. Мне же хочется выпить, ужасно хочется, но у меня еще достаточно самоуважения, чтобы не выставлять алкоголизм напоказ
– Принесу нам добавки, – невинно сообщаю я.
Стоя спиной к дивану возле сервировочного столика, делаю глоток прямо из горлышка, а затем щедро наполняю свой бокал. В его бокал добавляю всего пару капель – все равно не оценит!
Вернувшись на место, я делаю два глотка из бокала. Гость продолжает перелистывать страницы, очень серьезный и сосредоточенный. Кончиком языка я собираю несколько оставшихся на дне бокала капель. Диван удобный, мне хорошо. Приятно пить не одному, а в компании. Мой гость, кажется, начал чувствовать себя увереннее; его монотонный рассказ ласкает мне уши, будто нежная мелодия. Я закрываю глаза, все мысли тают…
А потом я будто проваливаюсь в черную дыру.
Когда я снова открываю глаза, Маршан сидит уже не на диване, а за большим дубовым столом и что-то пишет. Ужасно болит голова. На глаза попадается пустой бокал, и я пытаюсь посчитать, сколько же выпил с утра.
– Простите, я, наверное, задремал… Похоже, только выпил, и больше не могу держать себя в руках – старею.
Он одаривает меня многозначительной улыбкой.
– Со мной то же самое. Выпью рюмку – и все, катастрофа.
– Что вы пишете?
– Я как раз собирался уходить… Просто пишу, чтобы извиниться за беспокойство.
– Кто сказал, что вы меня потревожили, Фабьен?
Он хмурится.
– Меня зовут Александр, месье.
– Конечно. Александр… Что у меня с памятью?
Он порывисто комкает листок и встает, чтобы присоединиться ко мне у кофейного столика.
– Если это возможно, не могли бы вы уделить мне еще немного времени… Что вы думаете о моих наблюдениях? Не надо отговорок, я хочу услышать, что вы думаете на самом деле.
Я пытаюсь собраться с мыслями, но не могу придумать ничего интересного.
– Очень многообещающе. Ваш анализ текста весьма актуален, но в то же время в нем много абстрактного.
– Абстрактного?
– Всегда помните о том, что писатель пишет от сердца. Писать в отрыве от жизни бессмысленно. Вам следует уделять больше внимания психологии и чувствам персонажей. Без них роман – просто пустая кожура.
Он хлопает себя по лбу.
– Вы абсолютно правы. Как глупо с моей стороны разглагольствовать, будто дрессированная обезьяна…
– Не будьте слишком строги к себе.
Трогательный юноша. Я боялся, что он влезет в мой дом и все испортит, а мальчик собирался незаметно ускользнуть, оставив мне записку с извинениями…
– Как долго вы пробудете в этих местах, Александр?
Он, казалось, удивился моему вопросу.
– Я снял на одну ночь номер в гостинице.
– Может быть, зайдете завтра, когда мне станет лучше? В конце концов, вы ведь хотели не просто прочитать мне свои записи. У вас есть ко мне вопросы, не так ли?