Тайна дважды убитой
Шрифт:
– А работа нужна? – спросил карманник.
– Пошёл отсюда, я сказал. Чёрт! Или я тебе прямо сейчас обе руки сломаю. Не дожидаясь новой встречи.
– Чего серчаешь, господин коп? – улыбнулся Прокл. Некоторых передних зубов не хватало. – Никакой я не чёрт. Давеча был у одного большого дяди. Богатого. Он про тебя вспоминал. Век воли не видать!
– Полезай в задний проход своего дяди, как верблюд в игольное ушко, - буркнул Святослав. – А мне пора.
Но тут Прокл сделал нечто неожиданное. Он назвал имя человека, что вспоминал Святослава. Сыщик насторожился. Имя ему было знакомо. И, на первый взгляд, не
– Да не бзди, тут недалеко! – сказал он. – Ежели не добазаритесь, так хоть котлы ему загонишь. Двойную цену даст!
– Откуда знаешь, что мне надобно часы продать?
– Извиняй, дорогой, но котлы явно с чужой руки, - ответил Прокл. – Пошли, я же теперь твой должник. Два года ссылки минимум торчу. И руки мне давно не ломали. Это больно.
Святослав вздохнул. Карманник вполне мог его обманывать. Мог завести в какую-нибудь тёмную квартиру, в засаду, где бывшего полицейского изобьют до посинения. А потом – вышвырнут с верхних этажей исполинского человейника. Уголовники вполне могут сделать это просто так, даже не ради часов.
– Ладно, - буркнул Святослав. – Веди. Но помни, у меня в рукаве револьвер. С десяти метров убьёт наповал. Пять патронов. Приведёшь в засаду – всех переложу, ты меня знаешь.
– Не бзди, сказал! – захохотал Прокл. – Я ж тебя прощупал. Нет у тебя ствола. Воровское слово даю, слышь? Один только раз давал – тебе второй.
Святослав покраснел. Оружия у него при себе действительно не было. Однако же, он доверился своему неожиданному партнёру – и не прогадал. Уже через два часа он стал частным сыщиком. У него появилась интереснейшая работа! Выполнять её, конечно, было тяжело по этическим соображениям. Нет, ничего противозаконного. Просто ему пришлось пристально наблюдать за самым близким человеком своего бывшего начальника.
Глава 36. Две победы и одно поражение
В кабинете для допросов повисла гнетущая тишина. В принципе, Фёдор уже получил ответ на вопрос, что его мучал. Да, Горелов совершил своё жуткое преступление не один. В этот момент в голове следователя пронеслись десятки мыслей, и далеко не все из них он осознал сей же миг.
Теперь реальность менялась, рассыпалась на куски, трескалась. Будут проблемы: он ведь уже отчитался, что дело раскрыто, а газетчики раструбили об этом на всю Империю. Будут вопросы, и задать их вполне может даже Екатерина Третья. И всё же, профессиональная гордость взыграла. Да чего же он хорош! Настоящий ас.
— Мой подзащитный не будет отвечать на эти глупые вопросы! — вскричал Левако и схватил Дмитрия за руку.
Обвиняемый украдкой вытер слёзы. Фёдор улыбнулся. Всё шло по его сценарию, и это не могло не радовать. Выходит, что адвокат знал всю картину с самого начала. Вот откуда его заискивающий тон! Вот откуда стремление поставить вменяемость Горелова под сомнение. Какой спрос с душевнобольного? И подельнику не придётся отвечать перед законом.
— Мои слова были адресованы не вам… — зевнул Иванов. — При всём уважении, господин защитник. Мы уже вышли на след второго злоумышленника. Проведён колоссальный объём аналитической работы. Остались формальности. Пусть Дмитрий хорошо подумает…
— Вздор! — кричал Левако. — У вас нет ничего, ничего! Одни лишь слова. Одни лишь предположения. В суде присяжных я мгновенно уничтожу все эти так называемые доказательства…
— Не шумите, адвокат, — улыбнулся Фёдор. — Вы ведь профессионал. А ведёте себя, аки гимназистка.
Защитник тут же сконфузился. Покраснел. Страшно довольный собой, Иванов в пять минут от руки оформил протокол отказа от дачи показаний. Горелов подписал его дрожащей рукой. Левако настрочил целую поэму, изложив мнимые нарушения следователя. Фёдор лишь ехидно улыбался в усы. Приятно осознавать, насколько ты хорош в своём деле.
Двигаясь к пропускному пункту, Иванов насвистывал весёлую мелодию. Главврач как раз заканчивал утренний обход, а потому удалось уйти без постылых бесед с ним. На часах пробил полдень: к тому моменту, как они доберутся до города, в ресторанах появится обеденное меня. А потом — в Управление, вызывать на повторный допрос свидетелей.
Хотя что-то ему подсказывало: подельник проявится сам. Он где-то близко.
Он буквально под ногами лежит.
Фёдор замер. Мысль пронзила его мозг. Какой же он торопыга! Как он мог упустить из виду необычное хобби бальзамировщика? Совсем не свойственное людям его профессии. Которое он, к тому же, попытался скрыть. А ведь всё кричало о нём, буквально! К счастью, водитель оказался подле машины. Иванов бегом бросился к транспорту, вскочил на заднее сиденье.
— Скорее! — сказал он. — Едем.
— В Управление? — спросил водитель.
— Нет, — покачал головой Фёдор. — Известен ли тебе дом прощаний в Новосельском округе? Такое, знаешь ли, жёлтое одноэтажное здание?
— Известно дело, — буркнул водитель. Он надеялся приехать в Управление, чтобы выпить чаю и передохнуть.
— Туда гони. Да торопись.
Причина спешки была понятна. Им предстояло попасть на другой край Москвы. Макар спешил, разогнав служебную машину до небезопасной скорости. Жёсткая подвеска давала о себе знать на каждом ухабе.
— Не гони, — потребовал Фёдор.
— На вас не угодишь! — обиделся Макар. — То гони, то не гони… Чая мне можно хоть раз попить за сегодня?
Иванов вздохнул. Все знали маленькую слабость Макара. Тот просто обожал зелёный чай, молился на него. В отличие от кофе, в термос такой напиток не наберёшь. И в дороге не заваришь. Без очередной кружки напитка Макар зверел. Видели бы вы, как это мещанин проводил чайную церемонию! С выплескиванием первого отвара на приборы. Обхохочешься.
— Полно тебе ругаться, — примирительно сказал Иванов. — Высадишь меня — и двигай в чайную. На, ни в чём себе не отказывай.
Следователь положил на подлокотник между передними сиденьями серебряный рубль. Водитель увидел монету краем глаза и тут же проворно отправил в карман. Враз повеселел.
— Тут и на баранки! — обрадовался он. — Люблю вас катать, господин Фёдор. Хороший вы человек, так и знайте! Хороший!
Остаток пути прошёл спокойно. Иванов удивился, насколько аккуратной может быть езда на «Петре». Ни толчка, ни подскока. Может, дело совершенно не в жёсткости подвески, а в чём-то другом? К дому прощаний подъехали к часу дня. Траурные церемонии к тому времени завершились.