Тайна «Голубого поезда»

Кристи Агата

Пуаро кивнул головой.

— Но ведь она разговаривала с вами, — мягко проговорил он, — и у вас должно было возникнуть определенное мнение о ней. Разве не так?

— Да, — задумчиво согласилась Катарина. — Мнение о ней у меня сложилось.

— И это мнение…

— Да, мадемуазель, — комиссар резко наклонился к ней. — Расскажите нам, как сумеете, о всех ваших впечатлениях…

Катарина молчала, тщательно обдумывая ответ. Она чувствовала, что выдает, возможно, чужую тайну, но безобразное слово «убийство», все еще звучащее

в ее ушах, побуждало быть откровенной. Слишком много могло зависеть от ее рассказа, поэтому она как можно подробнее повторила от начала до конца весь свой разговор с убитой женщиной.

— Это интересно. — Комиссар посмотрел на Пуаро. — Не правда ли, это очень интересно? Но имеет ли это хоть какое-нибудь отношение к убийству?.. — Он, однако, не закончил фразу.

— Вряд ли это было самоубийство, — произнесла Катарина с некоторым сомнением.

— Конечно нет, — ответил комиссар, — это не могло быть самоубийством. Ее задушили черным шнурком.

— О! — ужаснулась Катарина. Месье Кос всплеснул руками.

— Конечно, это неприятно. Наши бандиты на железных дорогах, надо признать, гораздо наглее, чем в вашей стране.

— Ужасно.

— Да, вы правы, это действительно ужасно, но у вас большое мужество, мадемуазель, — польстил Катарине комиссар Кос. — Стоило мне вас увидеть, как я сказал себе: «У мадемуазель большое мужество». Вот почему я осмеливаюсь просить вас еще об одной услуге, весьма неприятной, но, должен вас заверить, чрезвычайно необходимой.

Катарина в тревоге посмотрела на него.

— Я хотел бы попросить вас, мадемуазель, — извиняющимся тоном сказал комиссар, — пройти со мной в соседнее купе.

— Вы хотите, чтобы я… — тихо произнесла Катарина.

— Кто-то должен опознать ее, — заметил комиссар, — так как горничная исчезла, — он многозначительно кашлянул, — вы, по всей видимости, единственный человек в поезде, который успел ее достаточно хорошо разглядеть.

— Хорошо, — спокойно согласилась Катарина, — если это необходимо…

Она встала. Пуаро кивнул ей с одобрением.

— Мадемуазель прекрасно все понимает, — сказал он. — Могу я сопровождать вас, месье Кос?

— Буду весьма рад, дорогой месье Пуаро.

Они вышли в коридор, и комиссар Кос отпер дверь купе убитой. Занавески на окне были слегка раздвинуты. Слева, на сиденье, лежала женщина в такой естественной позе, что казалось, она просто спит. Лицо ее было повернуто к стене, так что из-под одеяла виднелись только темно-рыжие волосы. Очень осторожно месье Кос взял мертвую женщину за плечо и повернул тело так, чтобы можно было видеть лицо. Катарина вздрогнула и так сильно сжала пальцы, что ногти впились в кожу. Лицо убитой было до неузнаваемости обезображено ударом страшной силы. Пуаро издал резкое восклицание.

— Когда это проделали? — потребовал он. — До убийства или после него?

— Врач утверждает, что после — ответил месье Кос.

— Странно, — заметил

Пуаро, сдвинув брови. Он повернулся к Катарине. — Соберите все ваше мужество, мадемуазель. Взгляните на нее. Уверены ли вы, что это та самая женщина, с которой вы вчера в поезде беседовали?

Катарина обладала крепкими нервами. Она заставила себя внимательно посмотреть на лежащее перед ней тело. Затем, наклонившись, она взяла убитую за руку…

— Я совершено в этом уверена, — сказала она наконец. — Лицо, конечно, слишком изуродовано для опознания, но фигура, посадка головы, волосы — это безусловно все ее, и потом, разговаривая с ней, я заметила это, — и она указала на крошечную родинку на запястье убитой.

— Bon [17] , — с одобрением заметил Пуаро. — Вы великолепный свидетель, мадемуазель. Итак, сомнений в личности убитой нет. Тем не менее это странно, — он в недоумении смотрел на убитую.

Месье Кос пожал плечами.

17

Хорошо.

— Убийца, без сомнения, был в ярости, — предположил он.

— Это было бы понятно, — размышлял вслух Пуаро, — если бы ее свалили с ног, но убийца подкрался к ней сзади и застиг ее врасплох. Неглубокий вздох — вот и весь шум. И после этого сокрушительный удар по лицу. Зачем? Неужели убийца надеялся, что ее не смогут опознать? Или же он ее так ненавидел, что не мог отказать себе в удовольствии изуродовать ее лицо уже после убийства?

Катарина вздрогнула, и он тотчас же повернулся к ней.

— Извините меня, мадемуазель, — сказал Пуаро. — Для вас все это непривычно и ужасно. Я же, увы, давно привык к подобным вещам. Одну минутку, прошу вас.

Катарина и месье Кос стояли у двери, наблюдая за тем, как Пуаро осматривал купе. Он потрогал одежду убитой, аккуратно сложенную у изголовья, осмотрел норковую шубу, висевшую на вешалке, и заинтересовался красной шляпкой, брошенной на полку. Затем он перешел в смежное купе, где Катарина видела ранее горничную. Купе не было убрано. На сиденье лежали три или четыре коврика, шляпная коробка и пара чемоданов. Внезапно Пуаро повернулся к Катарине.

— Вы вчера уже были здесь, — сказал он. — Не замечаете ли вы здесь каких-либо изменений? Ничего не пропало?

Катарина внимательно осмотрела оба купе.

— Да, — наконец произнесла она, — отсутствует красный сафьяновый футляр, на крышке которого были буквы «R. V. К.». Возможно, это был маленький несессер или большая шкатулка для драгоценностей. Я видела его в руках у горничной.

— А! — только и сказал Пуаро.

— Послушайте, — заметила вдруг Катарина.

Я… я, конечно, ничего не понимаю в таких делах, но, по-моему, вполне ясно, что, если горничная и шкатулка отсутствуют…