Тайна «Голубого поезда»
Шрифт:
— Почему вы так говорите? Почему… почему вы считаете, что для меня оно небольшое?
— Сама не знаю, — улыбнувшись, произнесла Катарина. — У меня интуитивно, как иногда бывает у людей, создалось впечатление, что вы одна из самых богатых женщин в мире. Может быть, я не права…
— Нет, правы, и знаете, — Рут внезапно помрачнела, — я очень хотела бы, чтобы вы рассказали мне, какое у вас сложилось впечатление обо мне.
— Но я…
Рут бесцеремонно перебила ее.
— О, пожалуйста, не стоит смущаться. Я хочу это знать. Когда мы отъезжали от «Виктории», я взглянула на вас, и мне показалось, что вы… как бы это
— Уверяю вас, я не умею читать чужие мысли, — улыбнулась Катарина.
— Конечно нет, но скажите мне, пожалуйста, что вы тогда обо мне подумали.
Настойчивость Рут была такой интенсивной и искренней, что она добилась своего.
— Хорошо, я расскажу вам, если уж вы так этого хотите, но не сочтите меня дерзкой. Я думала, что вы по какой-то причине очень расстроены, и мне было жаль вас.
— Вы правы. Вы абсолютно правы. Я ужасно расстроена. Я… я хотела бы рассказать вам об этом, если можно.
«О, господи! — подумала Катарина. — Везде все одно и то же! Люди всегда изливали мне свою душу в Сент Мэри Мид, и то же повторяется здесь, а у меня нет сейчас ни малейшего желания кого-либо выслушивать».
Тем не менее она вежливо произнесла:
— Расскажите, пожалуйста.
Обед уже близился к концу, Рут быстро допила свой кофе и, совершенно не заметив, что Катарина даже не успела пригубить его, встала и сказала:
— Пойдемте в мое купе.
Вскоре они вошли в большое купе, состоящее из двух одиночных, соединенных между собой дверью. Во втором Катарина увидела худощавую горничную, замеченную ею еще раньше, на вокзале «Виктория». Она сидела выпрямившись, на коленях у нее лежал футляр из красного сафьяна с инициалами «R. V. К.» на крышке. Миссис Кеттеринг прикрыла дверь между двумя купе и села. Катарина присела рядом с ней.
— Я в беде и не знаю, что делать, — начала Рут. — Я люблю одного человека — очень люблю его. Мы полюбили друг друга много лет назад, когда еще были молоды, но нас тогда жестоко и несправедливо разлучили. Теперь наши отношения возобновились.
— Да?
— Я… я сейчас еду, чтобы встретиться с ним. О! Вы, может быть, думаете, что это глупо, но вы не знаете всех обстоятельств. Мой муж просто невыносим. Он позорил меня столько лет!
— Да? — повторила снова Катарина.
— Но вот что меня беспокоит: я обманула своего отца. Вы видели его, он провожал меня сегодня на «Виктории». Он хочет, чтобы я развелась с мужем и, разумеется, понятия не имеет, что я собираюсь встретиться с другим человеком. Если бы он узнал о моем намерении, он счел бы его величайшей глупостью.
— А разве вы сами так не думаете?
— Я… боюсь, что именно так и думаю.
Рут Кеттеринг взглянула на свои руки. Они ужасно дрожали.
— Но я уже не в силах отступить.
— Почему?
— Ну… мы уже обо всем договорились, и если я не приеду, это разобьет его сердце.
— А вам не кажется, — здраво возразила Катарина, — что человеческие сердца чрезвычайно выносливы.
— Он подумает, что у меня нет смелости, силы воли.
— Знаете, мне кажется очень неразумным то, что вы собираетесь сделать, и я думаю, вы это сами прекрасно понимаете.
Рут Кеттеринг закрыла лицо руками.
— Не знаю… не знаю, С того момента, как я села в поезд, у меня появилось предчувствие чего-то ужасного, что неизбежно должно вскоре со мной произойти. Мне
Она судорожно схватила Катарину за руку.
— Вы, наверно, думаете, что я сошла с ума, но я чувствую: произойдет что-то ужасное.
— Успокойтесь, — сказала Катарина. — Возьмите себя в руки. В конце концов вы можете послать отцу из Парижа телеграмму, и он сразу же к вам приедет.
Лицо Рут прояснилось.
— Да, я так и сделаю. Дорогой папа! Странно, но до сегодняшнего дня я даже и не подозревала, как сильно люблю его, — она вытерла глаза платочком. — Я вела себя очень глупо. Спасибо вам за то, что разрешили поговорить с вами. Сама не знаю, почему я вдруг ударилась в панику.
Она встала.
— Теперь я полностью успокоилась. По-видимому, мне просто надо было выговориться. Совершенно не могу понять, как я решилась на подобную глупость, на эту поездку.
Катарина тоже поднялась.
— Я рада, что вы чувствуете себя лучше, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее. Она прекрасно понимала, что за подобной откровенностью неизбежно должна последовать отчужденность, поэтому она тактично добавила:
— Я пойду в свое купе.
Катарина открыла дверь в коридор, куда в это время из смежного купе вышла горничная. Она посмотрела куда-то через плечо Катарины, и ее лицо выразило вдруг сильное удивление. Катарина обернулась, но к этому времени человек, вызвавший такой интерес горничной, по-видимому, ушел в свое купе. Коридор был пуст. Катарина пошла к себе, в соседний вагон. Когда она проходила мимо крайнего купе, дверь его приоткрылась, и на мгновенье из него выглянула женщина. Затем дверь резко захлопнулась, но Катарина надолго запомнила это удивительное лицо. Такое лицо нельзя забыть — овальное, смуглое, покрытое толстым слоем косметики. Катарине вдруг показалось, что она видела его прежде.
Она возвратилась в свое купе без дальнейших приключений и некоторое время сидела неподвижно, раздумывая о только что состоявшемся разговоре. Ей очень хотелось знать, кто эта женщина в норковом пальто и чем может закончиться вся эта история.
«Если мне удалось отговорить кого-то от безрассудного поступка, — думала Катарина, — то это, наверное, хорошо. Но кто знает? Похоже, эта женщина за всю свою жизнь ни разу не сделала глупости, была слишком разумна и эгоистична, и, может быть, для разнообразия ей стоило бы сделать хоть что-нибудь в этом роде. Ну хватит, надеюсь, я ее больше не увижу. Она-то, во всяком случае, не захочет больше видеть меня. Вот самое скверное последствие тех случаев, когда люди открывают перед тобой свою душу. Им потом неприятно с тобой встречаться».
Катарина весьма надеялась, что за ужином они будут сидеть за разными столиками. Не без улыбки она подумала, что в противном случае они обе попали бы в очень затруднительное положение. Внезапно она почувствовала себя страшно уставшей и откинулась на подушку. Медленная поездка по пригородам Парижа с ее бесконечными остановками и задержками была очень утомительной. Когда поезд прибыл на Лионский вокзал, Катарина была рада выйти и прогуляться по платформе. Резкий, холодный ветер приятно освежал после душного вагона. Она заметила с улыбкой, что ее подруга в норковой шубе, дабы избежать неловкости ситуации, по-своему решила проблему ужина. Из окна ее купе высунулась горничная и приняла с платформы корзинку с ужином.