Тайный брак

Лактысева Лека

– Нет у нас такого!
– неожиданно проснулся второй рейв. Икота его отпустила.
– Моя дочь за писчим из ратуши замужем. Зять всех дельцов Шарсола в лицо знает, а рейва Шимона ни разу не упоминал. 

Эйлерт тут же растерял ту радость, которая затеплилась было в его сердце при мыли о скорой встрече с мором Дэгри. Как же отыскать синеглазку, если единственная ниточка, которая вела к ней - и та оборвется?

Подавальщик принес ужин. Эйлерт свернул острую лепешку, обмакнул в аппетитный жир, в котором плавали сочные ребрышки,

откусил кусок, наслаждаясь насыщенным пряным вкусом. Да! Это тебе не пустая каша, которой потчевали его в лагере заготовителей! 

Оставив расспросы, он молча ел, время от времени прихлебывая из кружки пенную бракаренсу. Рейвы, за стол к которым подсел, его не отвлекали. Один снова задремал. Второй принялся подтягивать песне, которую запели за соседним столом. Закончив ужинать, Эйлерт кивнул на прощание своим собеседникам, подозвал подавальщика:

– Я хотел бы поговорить с твоим хозяином. 

– Вам что-то пришлось не по нраву, рейв?
– испугался тот.

– Не трусь. Мне кое-что разузнать надобно. 

– Тогда ступайте за мной.
– Мальчишка повел Эйлерта к двери в дальнем углу, скрытой от глаз решетчатой деревянной ширмой.
– Рейв Гагару, к вам посетитель!
– постучал он в дверь и тут же сбежал, вероятно, не слишком желая лишний раз попадаться на глаза хозяину.

– Кто там? Входи!
– раздался приглушенный старческий голос. 

Эйлерт прошел в небольшую комнатушку. На ходу огляделся. Рейв Гагару сидел в широком кресле с мягкой обивкой за простым конторским столом, на краю которого стоял масляный светильник. Его света как раз хватало, чтобы поверхность стола была хорошо видна. Остальная комната тонула в мягком сумраке. 

– Щедрых посетителей, почтенный рейв!
– слегка поклонился сын Дома Ночи.

– И тебе не хворать, добрый человек. С чем пожаловал?
– старик поднял на Эйлерта слезящиеся от старости глаза. 

– Хотел разузнать, нет ли при траттории гостевых комнат, где переночевать можно. 

– Сожалею, рейв. У нас пришлых гостей почитай не бывает, а те, что заглядывают, обычно с кем-то из местных приходят, у которых остановились.

– Тогда, может, подскажете, где можно преклонить голову страннику, у которого среди горожан нет ни одного знакомца? 

Эйлерт и не подозревал, что в небольших городах на окраине королевства так трудно отыскать заезжий двор или другой гостеприимный дом. Раньше он останавливался вместе со своим отрядом только в казармах при крепостях, где для военно-магической элиты всегда был готов и стол, и койка.

– Ты задаешь подозрительные вопросы, рейв. Судя по твоему виду, поездить по миру тебе пришлось немало.
– Рейв Гагару прищурился.
– Тогда как ты можешь не знать, что в каждом городе Орден Храмовников держит кельи для гостей? Ступай в Храм Четырех. Там найдешь то, о чем спрашиваешь. 

Эйлерт оправдываться и объясняться не стал. Кивнул в знак признательности, простился и вышел. Дорогу к Храму,

где синеглазка стала его законной женой, он помнил преотлично. Вот только идти туда - значило бередить воспоминания, которые сейчас, когда Анналейса исчезла, причиняли неожиданно острую боль. 

«Обещала ведь ждать, - кольнула запоздалая обида.
– А сама уехала даже раньше, чем в Шарсоле стало известно об исходе битвы с драконами!» 

Когда новый владелец мастерской искал в свитке имя меглера, Эйлерту удалось заглянуть краем глаза в купчую и увидеть дату сделки. Теперь он знал, что Лейса избавилась от родительского наследства не позднее, чем на второй день после отъезда отряда магов в сторону Гнездовья. Слишком быстро! Куда она так спешила? Ведь намеревалась бороться за дом до последнего! Даже замуж ради этого вышла - за первого встречного. 

Ноги сами несли сына Дома Ночи по знакомым улицам и проулкам. Сейчас, когда на город опустилась ночь, они были темными, безлюдными. Таким же темным, беспросветным и одиноким показалось вдруг Эйлерту его собственное будущее. Даже Храм Четырех, сияющий огоньками лампад и свечей, не смог развеять уныния. Напротив, теперь и здесь, в самом средоточии магической сути мира, Эйлерт почувствовал себя совсем чужим, ведь магия перестала повиноваться ему, словно Столп внезапно отвернулся от своего сына…

Разглядеть в темноте что-то, помимо главного входа в храм, Эйлерт не смог, а потому поднялся по ступеням, вошел в арку, которую вместо дверей защищала от любой непогоды магическая завеса. Бросил серебряную монетку в прорезь ящика для пожертвований. Ящик ответил мелодичным перезвоном. Откуда-то из-за алтаря донесся голос храмовника.

– С чем пришел, путник? Чего ищешь?

– Благословения Четырех и ночлега, - Эйлерт услышал, как хрипло звучит собственный голос, и вдруг понял, что волнуется так, что даже в горле пересохло. 

– Подойди к алтарю. Возложи на него ладони. Когда получишь ответ Столпов, пойдешь в правый придел. Там тебя встретят и отведут в келью, где найдешь все для отдыха. 

– Такки… - Сыном Дома Ночи все больше овладевала усталость. 

Не окрепший толком после ранений, он выдержал пятидневный путь, пешком прошел половину Шарсола, выпил кружку хмельной бракаренсы и теперь просто валился с ног. Но с храмовниками не спорят. Им лучше знать, что посоветовать человеку, явившемуся в Храм Четырех. 

Эйлерт подошел к алтарю. Положил на него ладони. Закрыл глаза, готовясь получить знак, но не слишком надеясь, что Столпы обратят внимание на какого-то несчастного мага, утратившего силу. 

Сделал глубокий вдох, и тут…

Свет охватил его голову. Тьма окутала его ноги. Алое сияние рассвета опалило правую руку. Сумерки заката холодной влажной петлей обвили левое запястье. Столпы отозвались! Четыре потока силы влились в бренное человеческое тело, потянули каждый в свою сторону - все настойчивее, с нарастающей мощью!