Тайный брак

Лактысева Лека

– Эй, как там тебя? Ты там уснул, в луже-то? Иди уже к костру, обсушись, погрейся. - Потерявшегося в своих мыслях Эйлерта подхватили сильные руки, поставили прямо, подтолкнули ко входу в пещеру.
– Где ж ты так обгорел? Даже волос на голове не осталось - одни шрамы!

Волос?.. Эйлерт с трудом вернулся в действительность, провел рукой по непокрытой голове, с которой магический ливень смыл налипшую грязь. Ощутил под ладонью лысую неровную поверхность… 

– В Гнездовье, - ответил на вопрос мага Дня, который так и шагал рядом, обнимая чуть выше талии и поддерживая. 

– Так

ты из отряда маг-майора Лейка?! Но все, кто выжил, пришли в Шарсол дорогой Ночи!

– А кто, по-твоему, ее открыл?
– Эйлерт скривился, ощупывая теперь уже лицо и находя на нем все новые и новые шрамы - грубые, бугристые. 

– Маг Ночи, вестимо. Прости, но в тебе я силы Дома Ночи не чую. Вообще никакой не чую. Ты будто пустой. Не видел бы своими глазами, как мое заклятие перехватил, потом - второе, закатное, - решил бы, что никакой ты не маг.

Эйлерт устало повел плечами. Он и сам не знал теперь, маг он, не маг, или что-то третье… Тело просило тепла, еды и отдыха. В сердце болезненной занозой воткнулась мысль: а узнает ли его жена, если она еще жива? Захочет ли принять - лысого, изуродованного драконьим пламенем, лишенного силы?

Обычные ожоги маги-целители залечивали легко и быстро, особенно когда раны еще не закрылись. Другое дело - следы, оставленные едким магическим огнем, которым плевались крылатые твари. Эти рубцы тоже можно совсем свести или хотя бы уменьшить, но на это уходили месяцы, а порой и годы, а лечение было болезненным и совсем не дешевым. 

Тут же вспомнилось, что в отряд маг-майора Лейка он со своей четверкой попал не просто так: кто-то постарался, отправил молодых магов на верную смерть. Будет лучше, если этот кто-то посчитает, что добился своего. Значит, открывать свое имя никому нельзя - даже случайным знакомым, вроде этих людей, которые пришли разделывать драконьи туши и обосновались на время в пещере. 

– Давно отряд драконоборцев в Шарсол вернулся?
– спросил Эйлерт, сделав вид, что не заметил высказывания мага Дня. 

– Да уж шестой день пошел. Ты и этого не знаешь? А говоришь, в Гнездовье был.
– В басовитом голосе дневного послышалось недоверие. 

– Без памяти лежал. Как долго - сам не знаю.
– Тут Эйлерт правды скрывать не стал. Поверят в нее или нет - не его забота. 

Дневной поверил. С сочувствием покачал головой.

– Досталось тебе, брат. Ну ничего, главное - жив. Сейчас переоденешься в сухое, поешь, поспишь до утра.
– Приостановился, позвал в глубь пещеры.
– Мор Лаэрт! Тут для тебя работа подоспела! Принимай страдальца, да подлечи, сколько сможешь!

На зов откликнулся рыжий, как и все рассветники, мужчина, с виду - ровесник Эйлерта. Подошел, забрал Эйлерта из рук командира, повел к костру. 

– Как к вам обращаться, уважаемый?
– спросил на ходу. 

Эйлерт запнулся. Проглотил приставку «нэйт» - теперь он не имел на нее права.

– Дьярви, - представился вторым именем.
– Зовите меня Дьярви.

20. Эйлерт

Еда у заготовителей, вставших на постой в пещере, оказалась самой простой: каша на мясном бульоне, запеченные на углях яйца, соленые лепешки из муки

грубого помола. Но Эйлерту каждый съеденный кусочек казался живительным нектаром. Он бы ел и ел, но мор Лаэрт отобрал миску буквально после четвертой ложки:

– Погоди, не налегай. Через пару хвалей еще дам. А то как бы тебе плохо не сделалось с непривычки-то…

Проводив наполовину опустевшую миску голодным взглядом, Эйлерт нехотя кивнул: пожалуй, пару хвалей он потерпит. Желудок наполнился теплой пищей. От костра тоже шло тепло. Оно разливалось по усталому телу, делая мышцы мягкими и ленивыми. Глаза закрывались. Все больше клонило в сон. 

– Ты не засыпай, Дьярви! Вот говорил же, нельзя кормить, пока не переоденется!
– снова заворчал рассветник.
– Всё бабы жалостливые. Идите теперь, сами с него грязные тряпки снимайте.

Женщин в отряде было четверо. Две из них, похоже, промышляли охотой вместе с мужчинами, другие смотрелись обычными крестьянками. Переглянувшись между собой, селянки подошли к Эйлерту и стали его раздевать, где расстегивая, где развязывая, а где и срезая ножом безнадежно испорченные вещи. Мужская нагота их ни на толику не смущала.

Одна из женщин добралась до наручей, собралась полоснуть ножом по шнуровке, скреплявшей две изогнутых глиняных пластины. 

– Нельзя!
– Эйлерт отдернул руку.
– это подарок! Не дам резать. 

– Необычный подарок, Дьярви.
– К нему подсел нэйт Грув, четвертый из магов, сопровождавших отряд заготовителей. Как и Эйлерт, он был сыном Дома Ночи, а значит, мог управлять стихией земли.
– Позволишь посмотреть поближе? 

Крепкие ловкие пальцы Грува размяли закоревшие от влаги кожаные ремешки доспеха, распустили шнуровку. Еще движение, и наручи оказались в руках нэйта. 

– Так это глина?! Но как обработана! Невероятно! Тут без магии не обошлось. Не способен простой гончар металл в глину вплавить так, что не разъединить! Где вы такого искусника отыскали, Дьярви?!

Эйлерт от слов нэйта Грува даже спать перехотел. Сам он подарок жены особо не исследовал: не до того было. К тому же, из четырех Даров, доставшихся ему от Столпа Ночи, Дар владения стихией оказался самым слабым, а потому и развивать его большого смысла не было. 

– Вы уверены в том, что говорите, нэйт Грув?
– переспросил он мага.
– Мастерица, которая делала доспех, родом из простонародья. Откуда в ней силе взяться?

– Не знаю, Дьярви, о чем вам мастерица говорить не захотела - о том, что силой владеет, или о том, что помогал ей кто-то, но за свои слова я головой ручаюсь!

– Вот, значит, как… - Эйлерт задумался. 

Мысль о том, что Синеглазка не была с ним до конца откровенной, причиняла боль. С другой стороны, слова Грува вселяли надежду. Если у Анналейсы был свой Дар, пусть даже самый слабенький - это сильно повышало ее шансы выжить после замужества и получения магии Столпа Ночи. 

Ох! Скорее бы добраться до Шарсола, разузнать, что с женой, что с Дэгри, которого порвал своим отравленным когтем драконий птенец! 

– А скажите, нэйт Грув, сможете вы мне дорогу до Шарсола открыть?
– Эйлерт вдруг сообразил, что подле него сидит такой же сын Дома Ночи, как он сам.