Тема с вариациями
Шрифт:
М а к с и м о в. Смотрите не попадайтесь ей на глаза.
Х о з я й к а. Ну-ну. Не такое уж она страшилище.
М а к с и м о в. Совсем наоборот!
Х о з я й к а (еще мягче). Кофе был вкусный?
М а к с и м о в. Превосходный. Не хватало лишь одного.
Х о з я й к а (впервые улыбнувшись). Вы все свое.
М а к с и м о в. Теперь все в порядке.
Хозяйка величественно выплывает. Максимов глядит на радостные, но усталые лица Веры и Ляли.
М а к с и м о в.
Зал кинотеатра. На экране — Чарли Чаплин в одной из своих комедий. Зрители смеются. Среди них — Максимов, Вера и Ляля. Максимов смеется так, что вытирает слезы платком.
Уже 1920 год. Гостиная в номере Максимова. На часах без семи минут десять. Обстановка сходная с той, что была на прошлой встрече. Опять так же стоят столы, и на них лежат листы бумаги. В комнате — Вера и Максимов. У Веры уже другая прическа, а Максимов при галстуке и в светлом пиджаке. Вера оттачивает карандаши.
В е р а. Нервничаете?
М а к с и м о в. Боюсь, у них камень за пазухой.
В е р а. А может, они просто согласны?
М а к с и м о в. Вряд ли. Тогда они пригласили бы нас к себе.
Апартаменты англичан.
О’К р э д и (взглядывая на ручные часы). Мэйсон! Не задерживайте.
— Иду, иду! — откликается Мэйсон.
О’Крэди подходит к Бобу, который внимательно читает книгу.
О’К р э д и (снисходительно). Ну, как там у вас с их буквами? Есть что-нибудь еще сногсшибательное?
Б о б. Еще одна, сэр, похожая на цифру. Надо взять римское три и приделать к нему хвост.
О’К р э д и. И что выйдет?
Боб пишет на листе бумаги букву «Щ».
О’К р э д и. А ну произнесите?
Б о б. «Ща».
О’К р э д и. «Щи». Есть такое русское кушанье. Первое и второе вместе.
— Все готово, — говорит Мэйсон, входя. — Можно ехать.
На улице к отелю «Лебедь» подъезжает автомобиль. Из него выходят О’Крэди, Мэйсон и Боб. У них весенний вид. Они поднимаются по лестнице. Идут по коридорам. По дороге О’Крэди взглядывает на часы. Улыбается и делает своим спутникам знак прибавить шагу.
Гостиная. Часы показывают почти десять. С последним скачком стрелки раздается стук в дверь. Вера и Максимов обмениваются взглядами.
М а к с и м о в. Войдите.
Входят О’Крэди, Мэйсон и Боб. Мэйсон не скрывает своего хорошего настроения. Обмен поклонами.
Все сидят. О’Крэди с приятной улыбкой смотрит на Максимова. Максимов переводит глаза с одного на другого. Совершенно ясно, что он не хочет нарушать молчания.
О’К р э д и (все с той же располагающей улыбкой). Мистер Максимов, так как наши переговоры зашли в тупик и неизвестно, когда из него выйдут, и выйдут ли…
М э й с о н. Совершенно справедливо…
О’К р э д и. …то правительство его величества вносит следующее предложение. (Делает
М а к с и м о в. Я слушаю вас очень внимательно, мистер О’Крэди.
О’К р э д и. Нам стало известно из писем наших соотечественников…
М э й с о н. …которые томятся у вас в плену…
М а к с и м о в (поспешно). Очень верное определение, дорогой Мэйсон. Вера, вы стенографируете?
В е р а. Конечно.
М а к с и м о в. Простите, мистер О’Крэди. Вы остановились на том, что ваши соотечественники томятся у нас в плену.
О’К р э д и (невозмутимо). Это слова Мэйсона. А я лишь хочу сказать, что, по нашим сведениям, пленные англичане находятся у вас в тяжелых условиях. Это верно?
М а к с и м о в. Разумеется. Плен есть плен. (Без упрека.) А разве наши соотечественники не томятся, как красочно выразился мистер Мэйсон, у вас в плену?
М э й с о н. Они, по крайней мере, не голодают.
М а к с и м о в. Я в этом не уверен. Меня к ним не допустили. А вот что их пытаются вербовать в белую армию — я знаю.
М э й с о н (с возмущением). Откуда вы это взяли?
М а к с и м о в. Вот я так и знал, что именно вы, мистер Мэйсон, окажетесь не в курсе. Рад удовлетворить вашу любознательность. (К неудовольствию О’Крэди, вынимает из папки бумаги и, секунду поколебавшись, передает их все-таки не Мэйсону, а О’Крэди.) Будьте любезны, ознакомьте с этими материалами мистера Мэйсона.
О’Крэди просматривает бумаги и передает их Мэйсону.
Что же, заглянем и мы в эти бумаги. Что прочтем? Текст радиограммы, которую наркоминдел Чичерин послал всем правительствам мира. В ней речь идет о зверском обращении с русскими военнопленными в английском плену и дословно говорится следующее: «С негодованием и отвращением Советское правительство узнало об ужасном, бесчеловечном обращении, которому подвергаются русские военнопленные со стороны английского командования… Красноармейцы, бежавшие из британского плена, сообщили, что многие из их товарищей были расстреляны немедленно после взятия в плен… Им постоянно грозили расстрелом за отказ от вступления в славянско-британский контрреволюционный легион и нежелание изменить своим прежним товарищам по оружию».
А теперь постараемся понять, почему Максимов на этот раз не прочитал документа, а предпочел отдать его О’Крэди для прочтения. Думаю, у Максимова тут был свой расчет. Прочтение вслух выглядело бы как уличение во лжи, что в данном случае было нежелательно. А так — это могло сойти за сообщение сведений, которые были якобы О’Крэди неизвестны.
М а к с и м о в. Вы можете оставить этот документ себе, господа. Для памяти и для информации. Если же вам понадобятся подробности, то… (Выжидательно переводит глаза с Мэйсона на О’Крэди.)