Темный полдень
Шрифт:
Проблема с банковскими карточками всплыла сразу вслед за арендной. После этого отрицать очевидного факта, что мне гадят по мелочам, уже было невозможно. Какие, сука, могут быть долги за коммунальные услуги, если у меня даже своего жилья не было и нет? Прям точно по песне: жопа есть, а слова нет!
Я бросила быстрый взгляд на часы и поднялась. Пора.
Вышла из центра, перешла на противоположную улицу и встала около проходной, ожидая завершения смены работы пекарни.
Делала вид, что просто наслаждаюсь купленным пирожком и чаем в пластиковом стакане и ждала ту, которую нашла совсем
Из проходной один за другим выходили усталые женщины, но ни одна из них не была той, которая мне нужна. Я хорошо изучила черты ее красивого лица с разных ракурсов, чтобы не пропустить, когда приду на нежеланную встречу.
Внезапно мне показалось, что я вижу ее. Она вышла одной из последних, настороженно озираясь по сторонам. Шла медленно, словно погруженная в себя, слегка отрешенная от мира. Я даже сначала не поверила, что это она — Арина Соколова — гордая красавица-блондинка, блиставшая на светских раутах еще каких-то два года назад. Нет, своей потрясающе-яркой красоты она не утратила, но казалась лишь отражением самой себя — бледной, далекой, почти размытой. Да и одета… простой пуховик, брюки не самого хорошего качества, простые ботинки….
Она медленно шла по улице, низко опустив голову. Я шла за ней следом, надеясь выждать момент, когда поблизости не будет других людей, чтобы поговорить спокойно. Квартал, другой. Если она идет к остановке и сядет на автобус — все дело можно начинать с начала. Но, к моему счастью, она зашла в темный парк, освещенный только светом фонарей и лучами заходящего солнца. Присела на скамейку и вздохнула.
Я опустилась рядом с ней.
— Привет.
Арина посмотрела на меня своими изумительными изумрудными глазами, не понимая, чего я хочу от нее.
— Прости, — я протянула ей картонный стакан с кофе, — меня Айна зовут и мне нужна твоя помощь. Очень нужна, Арина.
Она вздрогнула, прищурилась, глядя на меня.
— Я тебя знаю, — внезапно вырвалось у нее и на лице отразилась смесь страха и злости.
Что я могла ей ответить?
— Догадываюсь, — тихо вздохнула и прикрыла глаза, готовая, что меня сейчас пошлют по известному маршруту.
— Что, тебя он тоже выбросил из своей жизни? — в ее голосе прозвучал яд. — Надоела игрушка?
— Почти, — осторожно ответила я, пока не понимая, как строить свой разговор с ней и что она имеет ввиду.
— Поздравляю…. — женщина тихо рассмеялась и смотрела на меня торжествующе. — Как думаешь, сколько продержится эта тупая малолетка, его жена, прежде чем и она отправится на свалку?
Разговор явно шел не по тому сценарию, который я нарисовала у себя в голове. Что-то было не так, но я понять не могла что. Арина — единственная из бывших подруг и спутниц Баринова, которую я смогла разыскать. Но она…. Она ненавидела меня и его жену, а не его!
— Не знаю…. — пожала плечами, стараясь сохранить спокойствие.
— Ставлю на месяца три. Она глупа, сразу попадет в его сети…. Ты еще долго продержалась. Год, если не ошибаюсь?
Что-то тут не укладывалось в мою картину происходящего. Что имеет ввиду Арина?
— Да, примерно так, — кивнула я. — А ты сколько, Арина?
— Он ведь умеет находить подход, — с такой болью ответила она, что я вздрогнула. —
Да, блядь! В чем я рекордсмен-то? Я в упор не могла понять, о чем она говорит.
— И что он… что он делал с тобой? — я ступила на тонкий лед, где любое слово могло выдать с головой мое непонимание ситуации.
— О, — рассмеялась она, — хочешь сравнить? У него к каждой из нас свой подход, девчушка. Он не повторяется. Он знает, чего мы хотим и дает нам это до тех пор, пока мы не падем к его ногам. И знаешь что! Рома — лучшее, что было в моей жизни! — слова вырвались против ее воли, исказили ее лицо. — Пусть так, но…. — она резко схватилась за горло, словно ей не хватало воздуха. — И ты тоже это скоро поймешь!
Ни хера себе поворот! Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами и не могла поверить — она до сих пор его любила! Он сломал ее. Не знаю как, но сломал, а она его…. Любила.
Я встала со скамьи, понимая, что вместо ответов нашла только еще больше вопросов. Три месяца? Пол года? Год?
Или…. Внутри все сжалось от осознания правды.
Арина ошиблась. Роман еще не выбросил меня, он продолжал играть мной. Играть со мной. Я все еще представляла для него интерес!
Арина продолжала смотреть на меня, и в её взгляде проскальзывало что-то болезненное, почти истеричное. Она замолчала, словно вновь проживая всё то, что было между ней и Романом, будто возвращалась в те моменты, когда ещё была рядом с ним, верила ему. Её руки нервно теребили край шарфа, и я видела, как дрожат её пальцы, будто пытаются удержаться на поверхности накатывающих воспоминаний.
— Он знает, чего ты хочешь, — наконец прошептала она, её голос дрожал, как дрожат листья под ветром. — Он умеет подбирать ключи к твоим тайным желаниям, к тому, чего ты и сама себе не признаешься. Сначала ты думаешь, что это игра, что у тебя есть выбор… А потом… — она замолчала, и её взгляд стал пустым, словно она смотрела в прошлое, которое больше не принадлежало ей. — А потом понимаешь, что ты уже полностью в его руках, и тебе даже нравится это чувство. Это… ощущение, что он видит тебя всю, без остатка. Что ты — его, и только его.
Каждое ее слово камнем падало мне в душу, но я замерла, боясь прервать ее излияния. Мы ошиблись с ней обе. Я решила, что он ломал ее, преследуя, но это было не так. Она впустила его в свою душу, поверила в то, что он может её спасти, что он и есть тот самый идеальный мужчина, который её понимает, который хочет дать ей счастье. Она любила его по-настоящему. И поэтому её боль была в тысячу раз сильнее. Она сжигала её изнутри.
Никогда за год наших встреч с Романом я не чувствовала той зависимости, о которой говорила Арина. Даже когда он был добр, внимателен, дарил дорогие подарки, увозил в красивые места, я всегда ощущала между нами границу, за которую не позволяла себе переступить. Я слишком хорошо знала, что на кону — моя свобода, и потому не давала ему добраться до моего сердца, до того места, где зарождаются настоящие чувства. Нет, привязанность была, я не собиралась этого отрицать, но не было и близко того, что чувствовала эта несчастная.