Тень смерти
Шрифт:
— Мар хат дат… Мар хатжан Шмот-жон шмот — кура рат ы кура рунжон ко тар куражан. Тсат во арх-кова-башгы рох тар во рат, мар рох во га-жон. (ороч. «Не нужно… Я теперь принадлежу новому хозяину — такому же могучему и великому, как и твой отец. До тех пор, пока это тело способно служить, я не оставлю его.»)
— Мар шисат, - кивнула Дрисадалия.
– Тар кура рагат во паран рох, ы тар жон во кура рагат во жон рох паран-шмот тар. Мал Хакар — во рат га тар, ы урк рон хат рат га тар тсат. Мур рох ро-кар. (ороч. «Я понимаю… Как опаснейшая из женщин, ты должна быть женой опаснейшего из мужчин. Этот Мал Хакар — тот, кто достоин тебя. Народу орков придется подождать, пока среди них не родится кто-нибудь столь же достойный.»)
Мать и дочь обнялись на прощанье и оркша вернулась в горы, а змея вновь легла спать в ожидании весны…
***
И теперь Хозяин изучал ее воспоминания, а она стояла и сгорала от стыда за то, что он мог там увидеть —
С самого начала проблема Инквизиции для нее не существовала — она могла избавиться от всех девятерых инквизиторов за одну минуту. Хотя Шиссат была богиней лишь для орков, в каждом из духов была какая-то часть божественного — одна особенность или способность, обладающая непреодолимой силой. У Белой Змеи то, естественно, была ее мстительность. Обычно она просто завладевала телами тех, кто ее убивал, но этим ее власть не ограничивалась. В своей истинной форме она могла отметить любого, кто просто причинил ей боль, Печатью Мщения — не снимающейся магической меткой. Если тело Шиссат погибало, он могла выбрать себе новое среди всех отмеченных — а те, кого она не выбрала, погибали. Отметив тигра, медведя и кролика, а затем погибнув в когтях волка, змея могла вселиться в кролика и убить тигра и медведя, в один момент покончив со всеми тремя, хотя в ее смерти был повинен четвертый… Впрочем, Шиссат никогда не пользовалась это способностью — во-первых, потому что она уменьшала число потенциальных жертв в будущем, во-вторых, потому что в таких убийствах не было ни искусства, ни азарта. Лишь однажды, в сражении с драконицей Зейкурией, змея поставила на нее Печать Мщения, но та и сама обладала неограниченной способностью, и потому смогла защититься. Теперь же, когда божественная сила наконец могла пригодиться, Церцея не решилась ею воспользоваться… тело, дававшее ей возможность быть рядом с Хозяином, стало слишком дорого ей, чтобы им пожертвовать. Теперь все было не так, как с Рагаром — тогда Шиссат позволила страсти Мидрги захватить себя, теперь же она сама разжигала чувства сосуда к Мал Хакару… И для этого ей нужно было тело, которое любило бы Хасана Нортваллея и которому симпатизировал бы он сам — и таких, насколько она знала, было во всем мире лишь три. Сначала Церцея, страдая от собственной ненависти, разлучившей ее с Никодеоном еще при его жизни, относилась к Хасану, как к новому младшему брату — юному, наивному, безумно неосторожному и нуждающемуся в постоянному присмотре — но затем под влиянием влюбленной демоницы ее интерес к юноше стал более глубоким. И теперь желание Шиссат остаться с личем перевесило даже ее клятву, данную темному духу — и она не уничтожила Инквизицию, отчасти оправдывая себя тем, что ей противостояли лишь восемь инквизиторов из девяти, а значит размен не был бы равноценным — ведь второй раз инквизиторы в одну и ту же ловушку не попались бы. И затем, когда собрался совет, она уже собиралась рассказать о своей способности, но тут появилась Мелипсихона и предложила свой план — и Змея была бесконечно рада этому, потому что теперь она знала, что сможет остаться со своим Хозяином навсегда, что тело Церцеи Силверщилд останется — благодаря целительной магии — живым, молодым и сильным еще очень много лет, что Вакилла рано или поздно умрет, а она останется возле Мал Хакара. Станет ли лич презирать ее за такие мысли? Пусть даже и так, но правда останется правдой, сколько бы ее не стыдились и не презирали. Они оба были почти бессмертными, почти всесильными существами, которых слабые смертные звали богами или демонами — в зависимости от того, нравились они им или нет — и они были обречены провести вечность в одиночестве… или, быть может, слегка скоротать ее.
Церцея смело подняла голову и взглянула в зеленые глаза живого лича.
— Все так, Хозяин, - сказала она.
— Я знаю.
Примечания:
* Барат (ороч. «молодец») - высшая каста орочьего общества, представители которой живут лишь сражениями. Орки-баруты («барат» — ед. число, «барут» — мн. число) брезгуют пользоваться ядом, стрелковым оружием или засадами. Победа, одержанная не за счет силы и мастерства в обращении с оружием, является для барата позорной.
** Кират (ороч. «хилюк») - менее уважаемая каста орочьего общества по сравнению с барутами. Оркам-кирутам («кират» — ед. число, «кирут» — мн. число) разрешается быть разведчиками, торговцами и земледельцами, а не только воевать и охотится. В бою кируты часто пользуются стрелковым оружием, ядом и осадными машинами. Несмотря на то, что баруты более уважаемы, влияние кирутов на жизнь орочьего народа огромно — в частности, орки-убийцы, известные по всему Континенту за свои мастерство и изобретательность, являются кирутами.
*** Здесь Рагар в некоторой степени вводит своих воинов в заблуждение — слово «охху-на-жон» означает благословение духов занять место вождя, но по отдельности «охху на-жон» означают
**** Согласно традиционному орочьему ритуалу сватовства, орк должен прийти к отцу своей избранницы и сказать «Мар паран-шмот тар киран» — «Я хочу твою дочь в жены», после чего отец должен ударить будущего зятя кулаком. Как правило, если орк устоит на ногах после удара, ему дают положительный ответ. Исключением являются женщины-баруты, сосватать которых несколько труднее — за них отец может потребовать выкуп.
***** Плодовитость женщин-барутов значительно выше. У кирутов реже рождаются двойни и тройни и чаще — гоблины, то есть выродившиеся орки, неспособные дать негоблинское потомство.
****** Шиссат произносит традиционную фразу, которая обычно означает согласие орка выдать свою дочь замуж.
******* Прозвище «Рокига», которым Рагар называет Шиссат, означает «Раздвоенный язык» или «Язычок».
******** Последнее предложение является почти точным переводом ритуальной фразы, произносимой шаманами во время провозглашения очередного императора: «Кура Хат-шисат Жонрон пакарат тур-хук-отук-урк такы охху-на-жон Шиссат Ракабша ы рат-барат мур рунжон!»
********* У орков колышек и дощечка — аналог пера и бумаги.
========== Глава XXI. Часть III. Происхождение ==========
Простецы часто говорят что-то вроде:
«Если бы только я тогда поступил иначе…»
Безумная самоуверенность позволяет им
думать, будто их поступки на что-то влияют.
Однако все сколь-либо значительные события
в истории неизбежны. Таковым было основание
Веснота, таковой, я уверен, будет и его погибель.
Великий Маг Крелану, «Рождение и погибель Веснота», 10 ГВ.
— Повелитель, когда я просила вас не влипать ни в какие опасные авантюры, я именно это и имела в виду!
– воскликнула ведьма.
— Вакилла, - произнес лич, успокаивающе гладя свою супругу по макушке. Они стояли за палаткой в лагере, окутанном предрассветной мглой, и Мал Хакар мог позволить себе немного побыть человечным.
– Инквизиторы восстают из мертвых. Мы можем придумать хороший план и убить любого из них — даже всех сразу — но затем появятся новые и нам придется делать это снова. И снова. И снова. Это не то, чем я… это не то, чем ты должна заниматься следующие пятнадцать лет вместо воспитания наших детей.
— Повелитель, так нечестно… - вздохнула Огненная Королева.
– Это не те слова, которые должен говорить Повелитель Тьмы, отдавая приказы своим слугам. Просто скажите мне, что я должна делать.
— Когда светлая магия перестанет работать, ты должна уничтожить Орден — Гроссмейстера и всех Инквизиторов. Если это сделаю я, никто не удивится — они понадеются, что в следующий раз им повезет больше. Если это сделают скелеты, все решат, что паладинов превзошли числом. Но если это будет кто-то другой, если окажется что даже простой человек может победить Инквизиторов, если я заберу у них магию Света, то такая победа будет достаточно убедительной. Только тогда настанет мир.
— Я не смогу… Даже без магии, у Гроссмейстера ведь все еще останутся реликвии, да и Инквизиторов тоже…
— Тогда используй наши реликвии!
– прервал ведьму Мал Хакар.
– Уже пора, Вакилла.
— Но почему я, Повелитель?
– воскликнула Вакилла.
– Зения — гениальная волшебница, которая телепортируется куда хочет и останавливает заклинания в воздухе, Церцея — какой-то там древний бог, а Мелипсихона… ну она, по крайней мере, гораздо опытней меня. Почему именно я?
— Потому что из всех нас только ты никак не связана с этим ритуалом и древними демонами. Мы ведем эту войну не сами… Селла дала силу магам света и создала Инквизицию, а Старейший создал меня и мою силу. Церцея сказала… там, в воспоминаниях… что отношения между духами вечны. Чтобы прекратить это, нужно убрать духов из уравнения. Когда я стану солнцем, я не стану создавать никакую новую магию, а просто нейтрализую лучи Селлы, дающие силу магам света. А ты покажешь, что в мире, на который не влияют силы Селлы и мои, ты — сильнейшая.
— Ты же вернешься, да?
– почти взмолилась ведьма.
— Если это будет в моих силах, - пообещал лич.
Когда Мал Хакар вернулся в палатку, Мелипсихона поднялась ему навстречу.
— Я готова, - произнесла она, а затем покосилась на Зению.
– Я надеюсь, у тебя в голове нет каких-нибудь еще древних демонов… Это тяжеловато для простых смертных вроде меня.
— Ничего не могу обещать… - отозвалась теневая волшебница.
***
Чуть больше года назад
На заднем дворе истваллейской таверны было светло, как днем, хотя стояла глухая безлунная ночь. Зения с двух рук поливала магией воткнутый в землю железный штырь. Ее заклинание плавно меняло цвет и форму, становясь то лучом, то потоком молний, то тускнея, то вспыхивая ярче.