Тени Рагнарека
Шрифт:
– Звезданутый, елы-палы! – презрительно процедил Урия где-то за спиной решительно нырнувшей в гомонящую толпу девушки. Рядом с звездой местного разлива Бесс, практически не удивившись, увидела свою младшую сестричку Кортни, упоенно засыпающую Мэтта вопросами.
– …Кармилла отправилась на вручение этой премии, – немного устало закончил гитарист какую-то фразу. Кортни заинтересованно склонила голову набок.
– За ремиксы? – простодушно уточнила она. Олсен тихо скрипнул зубами.
– За гуманное отношение к прессе! – отрезал он и тихо добавил. – Кофточку смени… дура!
Все заржали, а Бесс возмущенно скрипнула зубами. Допустим, обновка ее не отличающейся особым вкусом сестрички и делала пухленькую Кортни похожей на молочного поросенка, но какое право этот… думает, раз звезда – то ему все можно?! Изобразив на лице самую дружелюбную свою улыбку, Бесс протолкнулась через первые ряды столпившихся.
– Ах, Метьюс! – восхищенно проворковала она. – Вот уж не думала, что еще хоть раз в жизни увижу тебя не по телевизору.
– Пригласили? Вилл? – похоже, Олсен пропустил мимо ушей всю остальную фразу, суть, однако, схватив на лету.
– Разумеется. Я своими глазами их видела… Помнишь Доминика? Ах, ты же уже закончил школу и уехал, когда он к нам перевелся! Студент по обмену, такой… латиноамериканский мачо! Он, знаешь, с самого начала года был без ума от Вилл, просто проходу ей не давал. Ну и выпускной… никто же, право, не надеялся, что ты еще вернешься: новая жизнь, новый круг общения и все такое. Звезды – это ведь почти что небожители… Кажется, они в субботу собирались пойти в магазин выбрать для Вилл платье. Не правда ли мило?
Судя по лицу Мэтта, возникшую ситуацию он мог бы описать многими выражениями, но «мило» в этот список не попадало. Сочувствующе покивав, старшая Грампер поймала сестру за шиворот и поволокла прочь от остолбеневшей «звезды».
– Слушай, ты это серьезно насчет Вилл и Паркера? – тихонько уточнила Кортни. – Она же весь год его отшивала. Они пойдут на бал?!
– Я этого не говорила, – терпеливо пояснила Бесс. – Ох, вот незадача, я забыла сказать Мету, что Доминик-то пригласил, но Вильгельминочка – отказалась… какая жалость, надеюсь, он это не воспримет близко к сердцу!
========== Калеб ==========
– Ваше Величество, это срочно! – в очередной раз попытался воззвать военный королевский советник. Юная правительница, похоже, задалась искренней целью свести всех с ума. Все повторялось, все в очередной раз повторялось, а Калеб все яснее понимал, что ничего тут не может поделать. Что поделать: вторично сел в уже знакомую лужу. Ожидал увидеть милую, беспомощную, растерянную барышню, которой можно придти на помощь в лучших традициях рыцарства. Корнелия когда-то, увы, оказалась совсем не такой, скорее напротив… Ну почему он постоянно столь трагически ошибается?!
Признаться честно, еще с самого начала, когда образ Корнели начал являться к Калебу в мимолетных снах, он почему-то уверил себя, что принцесса – это именно она. Может быть, наивно было надеяться на такой подарок судьбы, но тогда, не смотря на неплохие знания, почерпнутые из книг библиотеки князя, в плане личного опыта бывший Шептун не мог поспорить даже с маленьким ребенком, оттого и относился к жизни несколько идеалистически. Верил, что его непременно ждет великая судьба и непременное счастье, не подозревая, что между первым и вторым однажды придется делать нелегкий выбор. В книгах особенно любимого им жанра романтизма все происходило именно так, а другие книги – классические трагедии, вынуждающие непременно выбирать между чувством и долгом – до поры до времени оставались не воспринятыми всерьез. Как оказалось, зря.
Увидев впервые обеих подруг, самый тупой догадался бы, кто есть кто. Да и фамильное сходство брата и сестры было очевидным. Но тогда еще не пришло ни понимание, ни разочарование – все же вживую увидев свой воплощенный идеал, трудно думать о чем-либо еще. Однако рано или поздно все же начинаешь задумываться: а что дальше? И ответ на этот вопрос редко бывает утешительным.
Корнелия теперь считает его мерзавцем – но пусть лучше будет так, чем неизбежно чувствовать себя обузой для нее… да и вообще для Стражниц. Она никогда не нуждалась в нем. Она тащила его в зубах, слово новорожденного котенка, она вечно спасала его и защищала, а ведь ДОЛЖНО было быть – наоборот! Не смотря на все попытки продемонстрировать всем, на что он способен, Калеб довольно скоро начал чувствовать себя среди Стражниц так же, как когда-то при дворе князя: вспомогательным придатком, не приносящим никому никакой пользы. От чего бежал – к тому и пришел… Казалось, круг удалось разорвать. С болью, что особенно страшно, не только своей болью, рассекая, казалось, по живому – но все же удалось. Дело даже не в том, что в Меридиане СЧИТАЛИ Калеба героем: он вполне трезво признавал, что уж его-то заслуг в победе над Фобосом меньше всего – но здесь он, по крайней мере, мог приносить пользу, а не висеть на ком-то мертвым грузом. Так казалось. Поначалу все шло прекрасно. Хоть в первое время правления юной королевы, мало понимающей в области, с которой ей пришлось столкнуться, было совершено изрядное количество серьезных промахов, после его и госпожи Галгейты возвращения в Меридиан все начало успешно налаживаться. Кажется, отношение к юной королеве – слегка покровительственную заботу – он у Корнелии же и перенял. Элион всегда казалась ему замечательным человеком, но совершенно не годилась на роль государственного лидера: ни харизмы, ни особых талантов в этой области, ни пробивной силы. Кроме того, юная королева судила о людях исключительно по своим чувствам к ним, мало принимая во внимание слова и поступки. Их
Можно было все свалить на возвращение в Меридиан Фобоса и, чтоб его, Седрика, каким-то образом возобновившим свое влияние на Элион, с тех пор ничего не желающую слушать. Но Калеб привык быть честным и объективным – все началось задолго до этого. И Разз – последний лабораторный Шептун с чистой, как лист пергамента, памятью, появился совсем не случайно. Поначалу негласно считалось, что этот мальчишка – одно из последних творений князя, очередная экспериментальная модель, просто не успевшая «вылупиться» до свержения Фобоса, но чем больше Калеб наблюдал за парнишкой, тем более «шитой белыми нитками» казалась эта версия. Все же на големах – не избежал этого и сам Калеб – стояло что-то вроде печати личности их творца – и эта «печать» Разза говорила о ком угодно, но только не о жестоком князе. Калеб не мог бы объяснить, в чем тут было дело – но уверенность возрастала с каждым днем, а уж когда его самого образно отправили в отставку, сомнений совершенно не осталось – автором новой модели была сама Элион. А ведь начать разработки она должна была давно – когда Калебу еще искренне казалось, что между ними все замечательно. Потребовать у королевы объяснений было не так уж трудно:
– Я всю жизнь не то, чтобы завидовала Корнелии, когда завидуют, это все-таки негативное чувство, а я ею искренне восхищаюсь, но все равно, почему у кого-то должно быть все, а у других… Корнелия не просто красивая и популярная, понимаешь. Она… смелая, решительная, целеустремленная, знающая себе цену и в то же время невероятно самоотверженная. Хотя теперь, конечно, с моей стороны некрасиво говорить, что ее жизнь намного лучше моей. Я и не о жизни. Я о ней самой, понимаешь? Она была бы гораздо лучшей королевой чем я. Собственно, она могла бы быть НАСТОЯЩЕЙ правительницей, а не просто живым символом Души Мира. Своей завистью я делаю хуже только себе же. Вот и у нас так получилось… Знаешь, когда мы были… ну, не совсем маленькими, лет по семь-восемь, кажется, ей подарили праздничное платье. Совершенно потрясающее: зеленое платье с золотым шитьем, там был узор каких-то листьев. Все так восхищались. Но праздничные наряды никто не носит каждый день, а маленькие девочки растут чуточку быстрее, чем в жизни случаются праздники, вот и получилось, что Корнелия выросла из этого платья, успев его надеть всего пару раз. Я в детстве была очень маленькой, выглядела куда младше сверстниц, мне это платье было как раз. Корнелия категорически против была дарить мне “ношеную” вещь, но я была в ужасе от того, что такое замечательное платье она просто отправит в помойку, поэтому я ее убедила… Чтобы самой очень скоро убедиться, что платье-то именно на Корнелии было ПОТРЯСАЮЩИМ. Не то, чтобы оно мне не подошло… Но все равно, оно на мне выглядело именно тем, чем и было: донашиваемой вещью с чужого плеча. Надо БЫТЬ Корнелией, чтобы… а, не важно! В школе я была тенью Нели, праздничное платье за ней донашивала, а теперь еще и мечту с чужого плеча себе собралась присвоить. Это было даже не столько подло по отношению к ней, сколько унизительно. Хотя бы на мечту я имею право свою собственную?! Правда, как выяснилось, я еще хуже Корнелии сама представляла, чего, собственно, хочу! – неожиданно тихо добавила она тогда.
Разз был тихим восприимчивым и вообще очень походил на саму Элион. Наверное, в той же степени, что Калеб и Корнелия были схожи между собой по характерам. Казалось бы – что может быть лучше единства душ…
Надо сказать, с тех пор, как Элион взяла в привычку коротать все свободное время в яблоневом саду около Змеиного грота, Разз очень вежливо даже не пытался о себе напоминать. При королеве он исполнял роль не то секретаря, не то даже какого-то духовника, кажется, и не заметив «отставки» на романтическом фронте. Калеб, разумеется, такого не умел. Да и не для того он выкладывался на сто десять процентов, жертвуя всем ради королевства, чтобы теперь все полетело оборотню под хвост из-за податливой психики наивной влюбчивой девчонки, судящей о людях не по их делам, а по смазливым физиономиям и умении болтать красивости! В принципе, сообразив уже, что на этом поле ему не переиграть, Калеб больше из отчаяния выбросил последний козырь, вскользь заметив, что у Корнели мечту красть, безусловно, некрасиво, а как насчет Оруби? Недостойная попытка тут же была справедливо наказана по полной программе: