Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Мы с Шарли вообще ещё застали маминых братьев и деда, которые помогали пристраивать четвёртый ярус. Перси — уже нет, ведь прошлая война забрала их.
Он развернулся и неторопливо зашагал прочь от Норы, по тропинке среди бурьяна, окружившего землю Уизли.
— Это была ничья, выморочная земля ещё полвека назад, — начал он свой рассказ. — Дамблдор, тогда ещё не директор, помог отцу выкупить её у маггловского правительства, используя свои связи. А так бы мы ютились все сейчас на птичьих правах у дяди Руперта.
— Уизли же всегда были большим кланом, — осторожно заметил Тео.
— Да, и Дамблдор
Постепенно они поднялись на возвышенность. Обернувшись назад, Тео не увидел никакого дома Уизли, как и ожидал — лишь лёгкий отблеск искрящегося под светом солнца пузыря магических чар да рощица, где на самом деле был фруктовый сад миссис Уизли. Ему подумалось, что женщине, должно быть, совершенно некомфортно последние годы: дети повзрослели и вылетели из семейного гнезда, а огромный пустой дом, должно быть, навевал мрачную атмосферу. Потому и переживала она за начало осени.
— Я вообще хотел поговорить о Форджах, — Билл остановился рядом с Теодором. На небе плыли кучерявые облака, где-то поблизости текла речка — тянуло запахом тины. Он не знал, что это было за графство, но вполне мог представить, как весело здесь проводить летние каникулы. Например, их с Джинни будущим детям.
— О близнецах? А что с ними?
— Знаешь, почему любой бизнес в магическом мире — семейный? — спросил в ответ Теодора Билл. — Олливандеры, так некстати пропавшие с публики, Малпепперы, Лонгботтомы, да кто угодно. Почти каждая мирная семья занималась бизнесом по-семейному. Старшие работали, младшие помогали.
— Но есть и другие примеры, вон, сколько детей сейчас идут в Хог за счёт меценатов, — возразил Тео. Билл рассмеялся.
— Мама очень гордится этой твоей «программой Нотта». Но это секрет! И они пойдут работать в тот бизнес, который рассчитан не на создание качественного продукта. А я про такой.
— Ну да, — кивнул Тео, — управлять разливом и проверять состояние бутылок Старого Огдена за пару кнатов в день это не то же самое, что варить зелья или собирать палочки.
— Или вот Киддел, что вылез, как джин из лампы со своими палочками. Дрянь отменная, а всё потому, что он когда-то был подмастерьем у старого Олливандера и, насосавшись у его сына, решил, что теперь сам великий мастер, — Билл сплюнул, а Тео покраснел. — Я хочу сказать, что для продукта качественного важно качество создателя. Смекаешь?
— Ты хочешь сказать, что люди не из той же семьи ни в коем случае не смогут достичь того уровня добавочного продукта, что дают родственники? — Тео щегольнул термином, который ему впервые рассказал эльф Дерри, и Билл серьёзно кивнул.
— Приятно слышать, что мы не ошиблись в тебе. Да, я это и хочу сказать, а причина здесь не в семье, а в магическом роду, которому принадлежат мануфактурные производства. Вот, — они снова зашагали вперёд, — что объединяет их и позволяет выпускать качественные продукты.
Теодор мысленно попытался сопоставить слова Билла с бизнесом близнецов.
— И ты хочешь сказать, что близнецы не осознают масштаб проблемы найма своих знакомых? —
— Бинго. Наш род давно потерял семейное дело, кровная артефакторика перешла под запрет ещё в конце восемнадцатого века, — посетовал он, — и поделки папы это лишь тень былого величия. Самовоспроизводящиеся гобелены, книга Хогвартса, по-настоящему родовые артефакты навроде шапки-невидимки… смогли бы их сделать подражатели и завистники? Нет, но это не помешало им продавить нас тогда.
Чувствовалось, что Уизли было приятно рассказывать о истории семьи, пусть она была и несколько трагична.
— А эти оболтусы, — продолжил он, — думают как магглы, что можно просто нанять ещё десяток неглупых выпускников школы и делать вдесятеро больше блевательных батончиков. Вот, почему я завёл с тобой этот разговор.
Он остановился и повернулся к нему лицом.
— Меня они не послушают, или даже наоборот, прикроются договорённостями с тобой. Если качество их продукта упадёт и перейдёт черту, когда юные маги отравятся, то волной негодования сметёт и их, и тебя, и всех нас. Нельзя просто так заниматься таким бизнесом без поддержки семьи! А если они будут пытаться сделать всё быстро сами, то угробят себя же! Им нужно остановиться и подумать умными головами, почему у Рика Зонко всего одна лавка в Хогсмиде, которая открывается раз в месяц, а не сеть лавок в каждом городе Британии.
Билл закончил свою гневную тираду, и махнул рукой, переведя тему.
— Вон там живут Диггори-старшие. Бедняга Седрик, жаль его родителей. А там, видишь опушку? Это дом Лавгудов. Странные они, но дочь Ксено дружит с Джинни с детства. Где мы стоим, тут жили Блюмы, но их сжёг Ты-знаешь-кто, мистер Блюм после этого перебрался с женой в Глазго, а у реки, где кладбище — вон, видишь? Там жили Морты. Старуха Морт умерла, когда мне было шесть, а её единственный сын-некромант уехал в МАКУСА и того раньше. Жуткое место.
— У вас тут богатые на магию места.
— Едва ли! Вон там маггловская деревушка, к землям их пэра мы и относимся. Это не Хогсмид и не Лощина, чтоб говорить, что у нас тут богато на магию.
Они поболтали ещё немного, после чего Билл, взяв с него устное обещание поговорить с близнецами, перенёс его на площадь перед Гринготтсом в Лондоне, и сам направил стопы в банк по работе.
Глава 77
На третий день путешествий по окраинам Большого Лондона ему улыбнулась удача. Тео буквально стал свидетелем того, как скромно одетый худенький мальчик с узким лицом и большими глазами такого же цвета, что и у самого Нотта, прыгнул с качелей во дворике своего дома и подлетел, подхваченный спонтанной магией, как птица, на несколько метров под восхищённые восклики других детей. Тео улыбнулся.
Родителей мальчика нигде не было, и Тео пошёл прямо к качелям, пока другой пацан пытался раскачиваться, чтобы повторить прыжок своего приятеля. Казалось, прыгнувший мальчик и сам не верил в то, что сделал.
— Ты видел это? — писклявым детским голосом спросил он у Нотта, подошедшего к нему. — Я прыгнул! Никогда не прыгал так!
— Да, я видел, — улыбнулся Тео. — Как тебя зовут?
— Луи, а тебя?
— А меня Тео, — улыбка Тео стала шире, он присел на лавочку. — Сколько тебе лет?