Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
Правая рука директора была похожа на иссушенную плоть, остающуюся после нападения некромантских иссушителей: чёрная, покрытая незаживающими язвами, что сочились черно-бордовым гноем, начисто лишённая привычного человеческого вида.
— Добрый день, Теодор, — произнёс он слабым голосом. — Надеюсь, вы не слишком были заняты расширением своего рода.
Тео открыл и закрыл рот, потупив взгляд.
— Ныне наступили неспокойные дни, и эльфы Хогвартса беспрестанно наблюдают за книгой учеников. Раньше было не слишком правильно принимать в свои рода полукровок среди магов старинных
— Отец дал мне предсмертное наставление, — буркнул смущённый Нотт. — Я пообещал ему.
— Что же… — Дамблдор оглядел свою руку; Нотта затошнило. — Заставьте себя поверить, что вы сделали достаточно для исполнения этого обещания. В противном случае мне придётся приказать это вам. Хотя, признаться, едва ли год этот приказ будет действовать.
Тео сглотнул вязкую слюну. Директор хотел ему сказать; нет, говорил напрямую…
— Да, мистер Нотт, — спокойно сказал Дамблдор. — Это лишь моя вина — и я не могу винить кого-либо ещё. Она ещё стала выглядеть лучше, спасибо Северусу. Какой талант, и этот его мальчик… гении от зельеварения.
— Ваша вина… — тупо повторил Теодор. — Это проклятье, которое вы пропустили? В схватке с Ним?
— Увы, нет. Не совсем, — слабо улыбнулся старик. Он открыл ящик своего стола и положил на столешницу какой-то камень, поманив к себе. Тео, так и стоявший возле камина, поднялся к столу Дамблдора. Фоукс, сидящий на стойке за креслом Дамблдора, открыл свой разноцветный глаз, покосившись на Нотта.
— Что это? — с интересом спросил Нотт, стараясь не обращать внимания на гниющую заживо плоть. Камень — вернее, перстень — был кусочком тёмного от времени мрамора, обрамленном в серебряную оправу древнего плетения. На оправе, самом кольце, виднелись следы чёрной магии, имеющей весьма специфичный рисунок. — Это кольцо Тёмного лорда, верно?
— Весьма прозорливо, юноша. Это фамильное кольцо семьи Гонтов, потомков Салазара Слизерина. Последний Гонт, Морфин, умер несколько лет назад в Азакабане, где сидел за нападение на магглов.
— Тёмный лорд тоже имеет связь с Гонтами… — задумчиво произнёс свой вывод Нотт. — Гонты были одной из двадцати восьми семей.
— Именно так, — кивнул Дамблдор вновь. — А что вы можете сказать про камень?
— Э… ничего, сэр. Обычная маггловская каменюка, — он даже наклонился к столу. Директор спрашивал про камень не просто так. — Гранит, или шпак, не уверен. Профессор Снейп говорил, что теорию камней он будет разбирать на продвинутых занятиях.
Старик выглядел сбитым с толку. Даже не так, он смотрел на Теодора с непонятным изумлением и непониманием его слов.
— Не может быть… — прошептал он. — А если так?
Взмахнув своей палочкой несколько раз и пробормотав сложные заклинания на колдолатыни, Дамблдор разжал оправу камня и отделил его из оправы, после чего сжал здоровой ладонью — и тут же, сморщившись как будто бы от назойливого жужжания мухи, выронил обратно на стол.
— Попробуйте, Теодор, — задумчиво произнёс он.
Когда камень падал, Тео увидел отблески какой-то магии, будто бы появившейся в камешке во время сжатия кулака. Нотт поднял его пальцами со столешницы и положил на свою руку, разглядывая.
Решившись, обуянный странным предчувствием, он сжал камень в своей руке — и вдруг…
— Теодор! Не якшайся с директором, он ведёт наш мир в пропасть! — сказал ему голос отца. Нотт резко поднял взгляд и наткнулся на его дымчатую фигуру, что стояла с другой стороны стола. Старик удовлетворенно кивнул — хотя Тео мог поклясться, что тот не слышал слов Магнуса Нотта.
— Ты не прав, Магнус, — перебила отца Гестия Джонс в своём изящном платье, подходя ко столу Дамблдора. — Директор мудрый человек.
— Вздор! Этот ваш директор убил моего мужа и ещё сотни магов, — он почти забыл, как звучал голос бабушки… она «уехала в Америку» столько лет назад!
— Мудрость — это добродетель, свойственная единицам, — произнёс откуда-то сзади женский голос, незнакомый ему, но почему-то откликающийся в самом сердце…
Едва он хотел обернуться и увидеть ту, которую не видел никогда, директор дёрнул его магией за руку, заставляя разжать ладонь. Камень выпал на столешницу, и Нотт упал на колени следом за ним, тяжело дыша. Струйки пота стекали по его вискам. Прежние директора со своих портретов неприязненно перешёптывались об отсутствии манер, но это было ерундой; Теодор был готов отдать всё, чтобы вновь сжать в кулаке этот камень.
— Дайте его мне! — закричал он.
— Нет, — жестко ответил слабым голосом старик.
Нотт гневно воззрился на него, и вдруг взор его ледяных голубых глаз обжёг его сознание. Мысль о камне отступила куда-то на второй план, и он закашлялся.
— Это… это…
— Увы, мой мальчик. Это и привело меня к той ошибке, за которую я расплатился здоровьем и поплачусь жизнью, — резюмировал Дамблдор. — Но я уйду счастливым, как тот, кто собрал в одних руках все три Дара Смерти, — в голосе старика прорезалось что-то мальчишеское.
Теодор поднялся с колен и вытаращился на стол.
— Диадема… и кольцо с Даром Смерти — неужели Тёмный лорд стремился оставить свой отпечаток на всех значимых артефактах?
— Отпечаток? — повторил за ним директор. Своими иссушенными пальцами он постучал по столешнице, и мигом позже на ней появились две чашки с дымящимся чаем, кофейник с молоком и вазочка со сладостями. — Садитесь, Теодор, наш разговор не окончен.
Нотт пододвинул появившееся рядом оббитое шелком деревянное кресло и отхлебнул из чашки. Вопреки его ожиданиям, это оказался не чай, а шоколадное какао.
— В прошлый раз меня поили этим в Аврорате, — хмыкнул Теодор, отхлебнув. — Хотели, чтобы я признал вину.
— Что же повело тебя, мой мальчик, на Норманнские острова? Уж явно не слава о нашей дуэли с Гриндевальдом.
— Оливер Вуд, которого я встретил в поезде, сказал, что его дядя передавал, что у меня проблемы в Британии, — уныло повторил ту сумасшедшую историю, что с ним приключилась, Теодор. — В Министерстве я удачно наткнулся на говорящего на нормальном языке сотрудника, это был мсье Паркер, — Дамблдор хмыкнул, — он отправил меня к своему знакомому, студенту Сорбонны, который привез в Сен-Мало, и там я чудом не попался в ловушку, кажется.