Тео. Теодор. Мистер Нотт

Hashirama Senju

Снейп ли, слышавший слова Лестрейджа, постарался, или произошло что-то ещё, но накануне студенты праздновали (вернее, Флинт прощался с молодостью, заливаясь огневиски и маггловским пойлом) семнадцатилетие Гарольда и его помолвку с пятикурсницей.

— Правда? — хмыкнула Гринграсс, успевшая утром обмолвиться, что крайне не терпит колдунов, что не умеют вовремя «вытащить палочку из кобуры». У неё («И ещё одна причина не водиться с Гринграссами») был большой опыт попоек с младших курсов, где она сидела со своими тогдашними «женихами», и дефицитное антипохмельное она выдать

неудачникам могла. Но не захотела.

— Не совсем. Визенгамот распущен решением Министра.

— Как?! — из её руки выпала обратно в овсяную кашу ложка, а изумление было ничуть не меньшим, чем если бы Тео сказал ей о… открытии портала на Авалон в центре Бристоля, например. — Кто ему дал такое право!

Слова о «правах» испортили Нотту настроение, и он, испепелив от злости письмо одним взглядом, поднялся из-за стола, скатав транфигурацией шарик пепла снова в бумажку.

— Подумай сама, — мрачно ответил он. — Не думаю, что у тебя много вариантов.

Гринграсс была достаточно компанейской и болтливой, чтобы знакомые и друзья — а также недруги Тео узнали об этом в течение следующих часов. Уже в обед, когда он наведался в библиотеку, попался навстречу Терри, всплеснувший руками.

— Это катастрофа! — он был в отчаянии. — Теперь никакое право не будет работать! Мы обречены!

— Успокойся, — одёрнул его Нотт. Крик Бута был громким даже по новым нормам библиотеки, где все студенты были вынуждены учиться колдовать себе ушные затычки, чтобы хоть как-то не отвлекаться от книг. На них обернулись заинтересованные третье- и четверокурсники. — В конце концов, это только сейчас так.

— Ты думаешь, что через месяц всё вернётся на круги своя? Пхах, Тео, как бы не так! Это конец!

— Бут, ты портишь мою репутацию своими криками, — это подействовало. — В конце концов, я тебе плачу. Веди себя пристойно.

Слова Нотта подействовали на Терри, словно пощёчина. С проявившимся на секунду сожалением Тео подумал, что он это наверняка запомнит.

В гостиной Слизерина Нотта встречали многочисленные взгляды. Многочисленные и многозначительные — ещё вчера он был лордом Визенгамота, одним из сотни магов, причастных к управлению магической нацией, а уже сейчас он сам всем признался, что возвышается над остальными только как старший префект.

— Мистер Нотт, — на него словно бы случайно обратил внимание мистер Эйвери. Пятикурсник — и дело было не в слухах Дафны, абсолютно точно! — выглядел польщёным неожиданным вниманием. До того в учебе он не блистал, в квиддич не отобрался, а выскочившие осенью прыщи на его круглом лице сделали его неопрятным и невзрачным по сравнению с более удачливыми сверстниками.

— Мистер Эйвери, — сухо поздоровался префект. Рэнди не был связан с уличёнными в поддержке Тёмного лорда отцом и сыном Эйвери напрямую, но был их кузеном. — Как ваши отработки?

Возможно, было неправильным напоминать всему обществу слизеринцев, что Эйвери отрабатывал у Спраут за недостаточное прилежание, таская вручную навоз, уже несколько недель до праздников, но Нотт не мог избавиться от желания сразу унизить не просто так решившего сразиться с ним в словесной дуэли

мальчишку.

— Спасибо, ничего. Декан сегодня отменил мои отработки. После последних новостей.

Улыбка Рэнди была неприятной. Теодор почувствовал, как скромный подросток начинает считаться им среди неприятелей. Не как Кэрроу, но в том же направлении.

— Поздравляю, — ещё более сухо ответил Тео. — Для того и нужны влиятельные родственники, да?

Юноша вспыхнул.

— Вы — магглолюб, Нотт! — атаковал он. — Уж не надейтесь, что вас оставят без награды за эти слова!

— Сколько можно объяснять, Эйвери. Я не магглолюб и никогда им не был, — ядовито улыбнулся Нотт, неосознанно копируя повадки Лестрейнджа. — Я первейший среди маголюбов. Но, знаете, охота на ведьм в исполнении колдунов, ха-ха, мне кажется абсолютно глупой. Если вам будет спаться спокойнее, когда ваши связи станут причиной того, что Уолден Макнейр выпустит кишки… хм… вашей соседки по парте на Чарах…

Мальчик позеленел. Соседкой на Чарах у него была какая-то магглорождённая сокурсница, которую Тео не запоминал — но видел, так как его Чары были сразу после пятикурсников Слизерин-Хаффлпафф по средам.

— …то, что ж. Это будет ваша награда.

Нотт договорил и отвернулся от пятикурсника, раздавленного его отповедью. Никто из них не мог экстраполировать взгляды последователей Тёмного лорда на своё окружение. Оттого правда была им так страшна. Теодор уселся рядом с подвинувшимся Забини, который, в свою очередь, слушал их перепалку в компании нескольких младшекурсников, благоговейно пожиравших Нотта глазами. Он уже привык к этому. Младшекурсники — четвертый, третий, второй и чуть-чуть первый курсы — считали его кумиром, ведь это он и «его» программа позволили им выбраться из трущоб. Трущоб, куда им приходилось возвращаться каждое лето и каждые каникулы.

Трущоб, куда их одним движением палочки могли вернуть сторонники Лорда. Ведь отнюдь не все спонсоры были хоть сколько-то лояльны узурпировавшей власти.

— Мистер Теодор, это было сильно! — подобстрастно заявил юноша с бритой головой. — Так ему, этому цыганскому скоту.

— Мистер Крастер, я уже говорил, что все маги должны равно относиться друг к другу, — осуждающе ответил третьекурснику Теодор. — Но — спасибо за вашу лесть, это приятно.

— Тео, ты не думал, что надо… ну… что-то сделать с этим? — тихо шепнул Забини.

— Когда бы я подумал? Всё случилось сегодня же, — так же тихо ответил Нотт.

— Так пора!

Что-то делать было нужно, с этим Нотт был согласен полностью. И у него было даже несколько… направлений.

***

Из всех возможных вариантов, Теодор выбрал наиболее спокойный. Мало что могло бы ему помешать заняться продумыванием — тем более, они договорились на значительный гонорар — реформ, которые запрашивал Кингсли. Сами по себе тезисы магглов были абсурдны. Теодор не считал себя идиотом или магглолюбцем, но структуру управления маггловской Британии он представлял. Тем более, что Министр Магии и Верховный Чародей (до недавнего времени) присягали английскому монарху, которого считали сюзереном.