Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
– Надеюсь, теперь я могу пойти домой?- улыбаясь, не разомкнув губ, с плохо скрытым ехидством, спросил Кэл. Все равно он не мог избавиться от неприятного ощущения, веяло от этого красивого и внешне подавленного мужчины недобрым холодком, что-то Таннер от него утаивает нечто важное, не договаривая всей правды. Была в их истории с Джиллиан некая недосказанность.
– Как хочешь?- пожал плечами Таннер,- Я сказал, что должен. Теперь остается только работа, и нам лучше сделать ее на отлично.
– И желательно поскорей,- страдальчески сморщился Кэл.
У Таннера запиликал телефон и он, на ходу вытаскивая
– Специальный агент Таннер…
Лайтман накинул пальто и уже хотел выключить свет, но заметил мобильник, оставленный на столе. Пришлось вернуться. Взял телефон и только хотел убрать в карман пиджака, как айфон завибрировал в руке и через секунду недовольно затрезвонил. Он неожиданности Кэл выронил телефон, аппарат заскользил по ковру, исчезая под столом. Пришлось опускаться на корточки, затем вытянуться лежа на животе, доставая из-под тумбы стола не прекращающий верещать мобильник. На дисплее высветился незнакомый номер и Кэл проклиная какого-то обдолбанного идиота, который не может верно набрать номер, уже хотел отключиться. Вызвав меню, положил палец на кнопку сброса, но почему-то передумал.
– Лайтман!- дверь распахнулась, с треском влепившись в стену, и в кабинет влетел Таннер,- Джиллиан…- прохрипел он, на лице мужчины застыла маска ужаса.
Отмахнувшись от осточертевшего гостя, нахмурился и, состроив неопределенную гримасу, повернулся спиной к Дину отвечая на звонок:
– Доктор Лайтман слушает.
– Извините, что побеспокоила вас,- голос был женский, чуть хрипловатый и дрожащий. Незнакомый.
– Раз уж позвонили, валяйте, говорите, что вам от меня потребовалось.
– Это Дора, медсестра,- она судорожно вздохнула прямо в ухо Кэлу.
– Джиллиан?- улыбнулся Кэл, вспоминая колоритную даму,- Джилл, ей что-то нужно?- уже более заинтересовано спросил он, понимая, что Фостер сама не сможет позвонить, но почему она не дала свой телефон. И вдруг стало тревожно, он крутнулся на каблуках и уставился на Дина, тот стоял, привалившись к стене, словно его перестали держать ноги.
– Нет, я только что нашла ваш номер,- безжизненным тоном, оправдывалась Дора,- Простите, что так поздно. Джиллиан пять часов назад увезли в реанимацию, и никто не дает никаких гарантий...
– Но,- Кэл потерял дар речи, чувствуя, как леденеют руки. Облизнул враз пересохшие губы,- С ней же все было в порядке, когда я уходил.- Он убеждал самого себя, не желая верить услышанному,- Я немедленно приеду.
– Не стоит,- отрешенным тоном проговорила Дора,- К ней никого не пускают.
– Не важно. Я скоро буду. Пошли,- он дернул за рукав еле дышащего Таннера, значок агента ФБР порой оказывается пропуском в самые недоступные места. А Кэл хотел знать все. И немедленно.
После звонка Кэла Эмили не находила себе места, слоняясь из угла в угол в пустом доме. Она зажгла свет во всех комнатах, но это не ослабило ее тревогу. Девушка никак не могла поверить словам отца, настолько неправдоподобно они звучали. Эмили было невыносимо оставаться одной в помещении, слишком многие вещи напоминали об отлично проведенном времени втроем. Отец, Джиллиан и она. Неужели эти счастливые моменты не повторятся и останутся только в ее памяти?
При каждом глубоком вздохе кололо в легких, глаза опухли и болели от долгих слез. Эмили чувствовала себя растерянной и совершенно подавленной.
Господи, откуда в жизни столько горя и печали?
Эмили всхлипнула и закусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться. Слух уловил далекий звук приближающейся машины, и, подняв глаза девушка увидела подъезжающий темно-вишневый «форд» не испытывая ни грана радости, хотя это теперь была ее машина. Обхватив себя руками за плечи то и дело судорожно втягивая ртом воздух и вздрагивая от озноба, она неподвижно стояла, опираясь спиной о дверной косяк.
Выключив двигатель, Кэл тяжело выбрался из автомобиля. Дверца машины захлопнулась с неожиданно громким звуком. Пройдя уже половину дорожки ведущей к дому, Кэл заметил одинокую фигурку дочери, стоящей в тени крыльца. Мужчина с трудом переставляя ноги, поднялся по скрипнувшим ступенькам и остановился, посмотрел на Эмили, но не произнес ни слова.
– Джиллиан?- глухим и охрипшим от слез голосом спросила девушка.
Кэл ничего не ответил, попытался улыбнуться, но его лицо исказила болезненная гримаса.
Слезы навернулись на глаза Эмили, и Кэл распахнув объятия, шагнул навстречу дочери. Они крепко обнялись и Эмили, уткнувшись носом в отцовское плечо, в это мгновение вновь почувствовала себя маленькой шестилетней девочкой, и ей захотелось поверить, как в те далекие времена, что отец всемогущий и все исправит. Эмили ждала чего-то, каких-то успокаивающих волшебных слов, и время повернется вспять.
Но Кэл молчал просто сжимал ее в объятиях, тихонько покачивая.
И Эмили поняла, что прошлое никогда не вернется.
Она стояла в центре лужайки прямо перед входом дом. Босые ноги тонули во влажной траве, но она не ощущала холода. Окружающий воздух душный тяжелый и ничем не пахнет. Раньше она и понятия не имела, что значит «ничто», а теперь знает. Она пытается вспомнить миллионы известных ей запахов, которые можно было вдыхать, стоя тут перед домом в теплый весенний вечер. Аромат распускающихся роз, запах свежескошенной травы, и влажной после дождя земли, даже горячий запах ветра, дующего со стороны дороги. И у кустов барбариса посаженных вдоль подъездной аллеи был свой собственный, неповторимый запах.
А вот сейчас ничего. Ветер как бы обтекает ее, не касаясь тела, не шевелятся складки длинного до щиколоток белоснежного платья. Можно было видеть, как на газоне ветер шевелит прошлогоднюю листву. Но там где стоит она все неподвижно и беззвучно.
Она ожидает: что-то непременно должно произойти. Это она знает точно. Вдруг как будто нечто коснулось ее щеки. Нет не сейчас. Она еще должна многое сделать.
Если сильно сконцентрироваться она может войти в дом. Прогуляться по комнатам, потрогать некоторые вещи. Воспоминания из прошлого почти совсем стерлись из памяти. Она очень быстро устает от всех этих мыслей, они причиняют ей боль и она сожалеет, что сделала это, лучше бы осталась на лужайке, где ей уютно почти как дома.