Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
Она почти почувствовала легкое касание ветра и услышала всхлипывания Эмили, шуршание шин по гравию и знакомые шаркающие шаги. Но она была уверена, что все это просто воспоминания, что слышать и чувствовать она сейчас не может.
Эмили, она плакала, бедна девочка, и в глубине души она понимает, что она оплакивает именно её. Ей хотелось погладить ее по голове, успокоить, но неприятные посторонние звуки каким-то странным образом мешали ей сосредоточиться. И тогда она сделала единственное, что еще могла: использовала силу, остававшуюся где-то внутри, в животе.
Какие-то слова, обрывки
– Я здесь, Эмили, Кэл я здесь…
Она мысленно говорила с ними снова и снова.
Наконец они ушли в дом, а она последовала за ними, двигаясь из комнаты в комнату. Она ощущала себя частичкой этого дома, настоящего уютного дома. Но с каждой минутой она все слабее и слабее чувствовала себя. Посмотрев вниз, она не смогла рассмотреть своих ног, в следующую секунду ей показалось, что они тают у нее на глазах. Она совершенно обессилела, прилегла на диван и привычно свернулась клубочком, закрывая глаза.
В следующее мгновение она сообразила что вновь стоит на траве . Вокруг прочему-то много яркого солнца, которое светит сквозь облака на ослепительно синем небе.
Она смотрит вниз – ног по-прежнему нет, они превратились в сумрачное сияние. Она пытается понять, как долго будет длиться это медленное исчезновение и что с ней будет, когда полностью раствориться в воздухе.
– Папа, нет! – голос до боли знакомый,- Не хочу! Так не должно быть!
Последнее о чем она успевает подумать, было Кэл ты справишься… И погружается в абсолютную темноту.
====== Часть 11 ======
Детектив Валловски торопливо шагала по мрачному коридору старинного особняка, слыша гулкое эхо своих шагов и неумолчную барабанную дробь дождевых капель по карнизам высоких стрельчатых окон. Повернув за угол, она вошла в длинный и узкий зал, заставленный разнокалиберными столами и неровно освещенный парой десятков настольных ламп и тусклыми, засиженными мухами светильниками, свисающими с потолка, оштукатуренного лет сто назад. Ее встретил гул голосов, клекот компьютерных клавиатур, потрескивание и шелест принтеров, соревнующиеся между собой по громкости трели телефонных звонков и ничем неискоренимый запах плохого кофе и сырости.
Женщина протискивалась к своему рабочему месту, рассеянно кивая и улыбаясь в ответ на приветствия коллег, старательно избегая лобового столкновения с кем-нибудь из прущих напролом копов, естественно спешащих по «горящему» делу. Раздосадовано хмыкнула, уклоняясь от кипы папок в руках посыльного, едва не задевшего ее по лицу своей ношей. Движение в полицейском участке очень напоминало броуновское, особенно ярко это выражалось под конец рабочего дня. Облегченно выдохнув, она скользнула в свой закуток, уселась на вращающееся пластиковое кресло, лениво крутнулась и посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Без четверти пять. Она успевает на неожиданное свидание.
Поджала пухлые губы, тщательно накрашенные карминной помадой, откинулась на спинку кресла, хрустнувшую под тяжестью тела и задумалась.
Прошло около двух месяцев с их последней встречи с Лайтманом. В тот вечер, он притащился следом за ней на место обнаружения трупа. И творческая, излишне въедливая натура Кэла не позволила ему остаться в тени – сторонним
Женщина неодобрительно хмыкнула, можно подумать, что угроза ФБРовцев, могла остановить Лайтмана, взявшего след. Шэрон уже давно поняла, что этот вертлявый и хамоватый специалист по чтению скрытых эмоций, идущий к намеченной цели, как танк через болото, способен вывести из равновесия даже бетонный столб, и живет по своим, неподвластным среднему уму правилам, пренебрегая этикой и презрительно поплевывая на мораль. И должна признаться себе – это ее не особо заботило, а временами даже нравилось.
Их отношения с точки зрения нормального человека были неординарные. Лайтман приходил когда хотел, и можно сказать делал что хотел, а это хоть и раздражало ее, но вполне устраивало. Почему?
Ответов было несколько.
Он божественно трахался, даже будучи прилично под градусом не утрачивал навыков, правда становился болтлив и излишне хвастлив, что впрочем, не ухудшало качество секса. Да! Попробовав раз, хотелось еще и еще, да и зачем отказываться от предлагаемого удовольствия.
Лайтман без предупреждения появлялся на пороге дома, окидывал ее сальным взглядом, смачно причмокивал, панибратски хлопал ее по плечу, довольно скалился и протискивался в узкую щель между ее телом и дверным косяком. К тому моменту, когда она заперев замок, возвращалась в гостиную, он уже скинув верхнюю одежду, по-хозяйски вольготно развалившись на диване, потягивал виски или красное вино в зависимости от настроения и от наличия горячительных напитков в баре.
Далее все шло по однажды заведенному порядку. Она присаживалась рядом, они выпивали еще по бокалу, внимательно изучая друг друга, а затем как по команде вставали и молча шли в спальню, трахались и Лайтман сваливал прочь. Он никогда не оставался до утра, не было «разбора полетов» и утреннего кофе. Никаких ненужных эмоций и нежных чувств – чисто деловые отношения. Ты мне я тебе. Взаимное удовлетворение.
Еще он помогал ей по службе. Частенько «отсматривал» ее подопечных определяя степень их лживости. Безвозмездно. По старой памяти. А может в благодарность за сексуальные услуги. Шэрон было как-то пофиг, главное, что не отказывал, откликался на просьбу, и очередное дело быстрее отправлялось в архив.
И еще была Джиллиан. ДОКТОР ФОСТЕР. Валловски поерзала на кресле и забросила ноги на стол, полюбовалась изгвазданными в уличной грязи ботинками. Ей было сложно представить, чтобы такой маневр проделала всегда потрясающе сдержанная и элегантная Джиллиан. С первой их встречи, между ними как-то все не заладилось. Они не выказывали взаимной неприязни, но и о дружбе не могло быть и речи, даже банальное и ни к чему не обязывающее приглашение выпить кофе, было вежливо, с мягкой улыбкой, но отклонено. Неоднократно.