Терновая цепь
Шрифт:
Томас попросил:
– Подойди сюда, приляг рядом со мной.
Алистер несколько мгновений сидел неподвижно, потом наклонился, чтобы развязать шнурки. Еще через пару секунд Томас почувствовал, как прогнулся матрас под его весом, почувствовал рядом тепло тела Алистера.
– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил Алистер, глядя Томасу в лицо. – Тебя что-нибудь беспокоит?
– Только то, что мы не целуемся прямо сейчас, – ответил Томас. – Алистер, я люблю тебя… но ты знаешь, что…
Алистер поцеловал его. Койка была узкой, неудобной, и они неловко задевали друг друга коленями и локтями, но Томасу было все равно.
– Я не знал этого… я надеялся, но я не был уверен…
– Kheli asheghetam, – тихо произнес Томас и услышал сдавленный вздох Алистера. – Я люблю тебя. Позволь мне любить тебя.
И когда Алистер поцеловал его снова, страстно, жадно, самозабвенно, Томас забыл обо всем, кроме этого поцелуя, кроме прикосновений. Он мог думать только о том, как Алистер осторожно, но уверенно расстегивает его рубашку, как гладит обнаженное тело, о взгляде, выражавшем жгучее желание, о его черных ресницах. Алистер слегка коснулся запястий Томаса, потом провел пальцами по рукам, плечам, приложил ладони к его груди. Затем руки заскользили вниз, и в конце концов Томас почувствовал, что сходит с ума, что нужно большее, ему мало робких прикосновений рук и губ.
Он спрятал лицо в волосах Алистера.
– О, пожалуйста, – бессвязно бормотал он. – Скорее, прямо сейчас…
Алистер негромко засмеялся. Он снял рубашку, лег сверху на Томаса, и их обнаженные тела соприкоснулись; Томасу показалось, что его тело вот-вот рванется вверх, как тугая пружина… И Алистер дрожал, когда Томас отвечал на его ласки, дрожал потому, что это происходило прямо сейчас, как и просил Томас, и это сейчас заключало в себе такую невыносимую, безграничную радость и наслаждение, что оба забыли обо всех опасностях, о горе и тьме, окружавших их. Совсем скоро им предстояло вспомнить об этом, но сейчас на всем белом свете существовали только они двое и это новое, неизведанное счастье.
Когда Корделия проснулась, тусклое солнце Эдома заглядывало в их укрытие. Она уснула, положив руку на эфес Кортаны; девушка медленно села, потерла глаза и посмотрела на Люси.
Девушка свернулась на одеяле; она еще спала, ее лицо было бледно. Ночью Корделия несколько раз просыпалась оттого, что Люси беспокойно шевелилась и ворочалась рядом с ней, иногда даже вскрикивала во сне.
Даже во сне Эдом давил на нее.
«Сегодня все будет кончено, – сказала себе Корделия. – Либо мы найдем Джеймса и Мэтью, и я убью Велиала, либо мы все погибнем».
Во сне Люси сжимала свой медальон. Под глазами у нее залегли тени. Корделия не сразу решилась разбудить Люси, но через несколько минут осторожно коснулась ее плеча. Тянуть не было смысла; промедление могло лишь ухудшить ситуацию.
Они поделили остатки провизии – несколько глотков воды и галеты – и Люси, как показалось Корделии, немного оживилась. Когда они покинули укрытие и направились по равнине в сторону Идумеи, болезненная бледность исчезла.
Наступил очередной жаркий день; горячий ветер швырял песок в лицо, пыль забивалась в рот, в глаза. По мере того как они приближались к столице Эдома, Корделия узнавала Аликанте.
Корделия размышляла, не нападут ли на них демоны в тот момент, когда они попытаются войти в город. Это казалось ей вероятным после встречи с Карбасом. Но город был совершенно пуст, и ей стало не по себе. Только ветер свистел вокруг них, когда они перебирались через остатки стены.
На другой стороне они увидели новые кучи камней, но время от времени попадались и нетронутые участки. Когда они приблизились к центру, Корделия разглядела то, что когда-то было площадью Резервуара; теперь вместо водоема зияла большая дыра, словно в этом месте давным-давно из-под земли вырвалось нечто. Они с Люси беспокойно переглянулись и пошли дальше, стараясь не приближаться к дыре.
Девушки шли мимо остатков древних каналов, которые сейчас были наполнены гниющим черным мхом. Корделия заметила впереди блеск металла. Куча камней преграждала им путь; перебравшись через препятствие, они с Люси очутились на бывшей площади Ангела.
Они оглядывались, испытывая ужас, смешанный с любопытством. Это место было таким знакомым и одновременно совсем чужим. Корделия вспомнила знаменитую площадь в Аликанте со статуей Ангела Разиэля в центре и Залом Соглашений. Здесь не было Зала, лишь массивное здание с колоннами, возведенное целиком из темного металла, – это его блеск видела Корделия. На стенах были выгравированы какие-то надписи на языке демонов.
Что касается статуи Ангела, она исчезла. На ее месте возвышалось мраморное изваяние Велиала. Его прекрасное нечеловеческое лицо искажала презрительная ухмылка; он был облачен в чешуйчатую броню, за спиной торчали крылья из черного оникса.
– Только посмотри на него. Как он доволен собой, – фыркнула Люси, с ненавистью глядя на статую. – Ух, как бы мне хотелось… – Она охнула и согнулась пополам, прижав руки к животу. – Ой… больно.
Потрясенная Корделия подхватила ее.
– Что с тобой? Люси…
Люси подняла голову. Ее зрачки расширились, так что не видно было даже радужных оболочек.
– Что-то не так. Я чувствую их… мертвых…
– Это потому, что мы в Идумее, да? Ты говорила, что это мертвый город…
Люси покачала головой.
– То были древние призраки. А эти умерли совсем недавно… их души переполняет злоба и ненависть… да, они как будто только что умерли, но ведь здесь много веков никто не жил, откуда?.. – Она вздрогнула, пошатнулась, привалилась спиной к постаменту. – Маргаритка… смотри…
Обернувшись, Корделия увидела нечто вроде пылевого смерча. Она вспомнила истории о пылевых бурях в пустыне, о стенах песка, скрывающих небо, но перед ней было не природное явление. Оно действительно походило на плотное облако пыли и песка, но в нем девушка различала фигуры – точнее, только лица с выпученными глазами и разинутыми в крике ртами. Похоже на изображения серафимов, подумала она, вспоминая ангелов с могучими крыльями, полными очей, постоянно находящихся в движении, озаряющих все вокруг своим жаром.